Когда супруги подбежали к простыням, над ними реяло облачко пара; они почти высохли от жары, но все еще оставались слишком влажными, чтобы загореться.
Миссис Диккенс схватила простыни в охапку, проворно высвободила один конец и привязала его к ближайшему тяжелому предмету, не охваченному пламенем. К крайнему сожалению мистера Диккенса, этим предметом оказался он сам, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации. Отцепив конец простыней от себя, он привязал его к металлической раме (это было все, что осталось от их двуспальной супружеской кровати), такой горячей, что мистер Диккенс обжег себе пальцы, но у него не было времени даже заметить это.
Между тем миссис Диккенс свесила из окна другой конец связки простыней.
— Вперед! — решительно скомандовал ее муж, и она начала спускаться вниз по связанным простыням, как альпинистка по канату с узелками.
Спустя некоторое время настал черед отца Эдди. Мистер Диккенс всегда боялся высоты — настолько, что ему достаточно было подняться на цыпочки, чтобы у него закружилась голова. Однажды, когда он встал на стул, собираясь достать книгу с верхней полки, понадобились увещевания группы странствующих философов, приведенных бригадой пожарников, чтобы он спустился вниз. Однако огонь входил в число тех немногих вещей, которых мистер Диккенс боялся больше, чем высоты. Поэтому он пулей вылетел из окна и спустился на землю по связке простыней быстрее, чем вы успели бы произнести скороговорку «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет» (хотя лично я никогда не мог представить себе таких обстоятельств, при которых кому-нибудь пришло бы в голову сделать столь странное заявление).
В конечном итоге чета Диккенсов уцелела при пожаре, который охватил их дом вследствие выполнения Предписаний доктора Маффина. К несчастью для Доукинса (известного также под именем Дафна), ему повезло меньше, чем его хозяевам. После неудачной попытки пробраться на верхний этаж, чтобы накормить своих господ яичницей-глазуньей, которую он приготовил из-за прискорбного недоразумения (если вы помните, он ослышался), Доукинс был вынужден отступить перед разбушевавшимся огнем и ретироваться в сад. Там он обнаружил, что аккуратно сложенная им возле дерева и придавленная половинкой кирпича стопка оберточной бумаги превратилась в горстку пепла. По-видимому, на нее упал один из угольков с верхнего этажа горящего дома. При виде того, какая участь постигла доверенную его заботам бумагу, Доукинс разрыдался.
Бормотунье Джейн также не повезло. Все результаты ее неустанного труда — как вы знаете, она несколько лет проводила за вязанием не менее одиннадцати часов тридцати шести минут в день — пошли прахом; уцелел лишь уголок от накидки для чайника. Впоследствии Джейн прикрепила его к тонкой серебряной цепочке и до конца жизни носила у себя на шее в виде медальона.
— Мы спасены! — воскликнула миссис Диккенс.
— Благодаря твоему плану, дорогая, — отметил ее муж.
— Но не благодаря доктору Маффину, — заявила миссис Диккенс, в душу которой — впервые с той минуты, как они приступили к Курсу лечения, — закрались сомнения относительно компетентности их домашнего врача.
Отец Эдди чуть было не согласился со своей супругой, но вовремя заметил, что с ней произошли удивительные перемены. Сначала мистер Диккенс подумал, что все дело в саже, налипшей ей на лицо. Истина открылась ему после того, как он протер щеку своей жены концом влажной простыни, ставшей последним звеном «веревочной лестницы».
— Ты больше не желтая! — воскликнул он, не веря собственным глазам.
Миссис Диккенс ощупала края головы своего мужа и тоже воскликнула:
— Ты больше не расплывчатый по краям!
В ее голосе прозвучало радостное изумление, переходящее в восторг.
Затем они оба стали лихорадочно принюхиваться. Пахло горелым домом и сожженной мебелью. И больше ничем.
— Я не чувствую запаха застоявшейся в грелках воды! — воскликнули они в один голос.
— Мы выздоровели! — сделал заключение мистер Диккенс.
Супруги взялись за руки и стали водить хоровод вокруг догорающего дома.
— Доктор Маффин гений! — воскликнула миссис Диккенс. — Какой стыд, что я в нем усомнилась. Никогда себе этого не прощу!
Тут послышался страшный грохот, и их дом окончательно рухнул, превратившись в охваченную пламенем груду бревен и раскаленного кирпича.
— Это дело нужно отметить! — проговорил мистер Диккенс, потирая руки. — Подумать только: мы выздоровели, и Саймону больше не придется жить в Беспросветном Тупике.