— Значит, ты Эдмунд Диккенс, — проговорил Безумный Дядя Джек, глядя на Эдди изучающим взглядом.
— Да, сэр, — подтвердил Эдди, поскольку его действительно звали Эдмундом. Во всяком случае, так звучало его первое имя.
Отец Эдди Диккенса прочистил горло, воспользовавшись для этой цели миниатюрным подобием той щетки, которой местные трубочисты прочищают засорившиеся печные трубы. Эта процедура входила в Предписания доктора Маффина.
— Эдмунд, — обратился к сыну мистер Диккенс, — ты отправишься к моему дяде и будешь жить у него, пока твоя дорогая, любимая мамочка и я… — он сделал паузу, чтобы поцеловать миссис Диккенс в ту часть ее лица, которая пожелтела меньше других и была наименее расплывчатой по краям (этой чести удостоился участок кожи за ее левым ухом), — …пока мы с мамочкой не поправимся. При этом ты не должен носить ничего зеленого в его присутствии; кроме того, тебе придется выпивать не менее пяти стаканов теплой воды в день и слушаться его всегда и во всем. Ты меня понял?
— Да, папа, — ответил Эдди.
— И вот еще что, Джонатан, — добавила мама Эдди (Джонатан — это запасное имя, или, точнее, прозвище, которое употребляла миссис Диккенс, когда не могла вспомнить, как зовут ее сына на самом деле).
— Что, мама?
— Будь осторожен. Ты должен приложить все усилия для того, чтобы тебя не приняли за беглого сироту и не отправили в приют, где дети подвергаются жестокому обращению и терпят нужду и горе.
— Не беспокойся, мама. Этого никогда не случится, — заверил ее Эдди Диккенс, с порога отметая эту идею как смехотворную.
Если бы он прислушался к словам матери, все могло бы сложиться совсем по-другому!
Безумный Дядя Джек решил принять ванну, прежде чем отправиться в путь, но, будучи незнаком с расположением комнат в доме, он испытал определенные трудности, когда попытался подняться по лестнице верхом на лошади и не задеть при этом ни одного семейного портрета.
Эти действия показались Эдди особенно нелепыми ввиду того, что Безумный Дядя Джек собственноручно прибил эти портреты к стене несколько минут назад. Этот человек всегда брал с собой семейные портреты, если удалялся от своего дома более чем на двенадцать миль. А поскольку его дом находился как раз в двенадцати милях от ближайшего населенного пункта, он брал их с собой практически всегда.
Одно из основных Предписаний доктора Маффина состояло в том, что мистер Диккенс и его жена миссис Диккенс не должны были вставать с постели более трех раз в день. А так как сегодня они оба уже дважды покидали постель и намеревались покинуть ее в третий раз после полудня, чтобы участвовать в состязании по перетягиванию каната со своими друзьями и соседями мистером и миссис Теккереями, которые жили в близлежащем Амбаре, родители Эдди не смогли проводить сына как положено.
Вместо этого им пришлось спустить кровать из окна спальни на лебедке, сооруженной из связанных между собой простыней, которыми родители Эдди перестали пользоваться с того дня, как начали проходить Курс лечения под руководством доктора Маффина.
— Желаю удачи, мой мальчик, — сказал сыну мистер Диккенс. — Я бы с удовольствием поцеловал тебя на прощанье, но при сложившихся обстоятельствах это невозможно: боюсь, как бы ты не подхватил от меня заразу.
— Выздоравливай поскорее, папа, — отозвался Эдди.
— Всего доброго, Саймон, — сказала ему мать. Миссис Диккенс употребляла имя Саймон в тех случаях, когда не могла вспомнить ни настоящего имени сына (напомню таким же забывчивым, как она, читателям, что мальчика звали Эдмунд), ни его прозвища (Джонатан). — Веди себя хорошо.
— Постараюсь, — пообещал Эдди. — Выздоравливай поскорее, мама.
Начался дождь, и его капли смешались со слезами, стекавшими с материнского лица. Миссис Диккенс чистила лук.
Еще Более Безумная Мод
Когда Эдди забрался в крытый экипаж Безумного Дяди Джека, оказалось, что по крайней мере одно место в нем уже занято. В углу сидела пожилая дама и гладила горностая.
— Ты Малькольм? — спросила дама голосом, которым можно было натирать сыр.
— Вы ошибаетесь, мадам, — возразил Эдди. — Меня зовут Эдмунд.