Ребекка не поняла, почему прекратились их неистовые поцелуи, почему он резко отстранился от нее. В ее затуманенном взгляде было искреннее удивление. Она увидела, что он смотрит на нее с какой-то странной озабоченностью и жалостью. Стыд алой краской залил ее лицо, щеки загорелись пламенем. Лежа в грязи, она перевернулась на живот, чтобы только больше не видеть его лица.
Рори осторожно положил руку ей на плечо.
– Я виноват, Ребекка. Я вел себя не по-джентльменски с такой порядочной девушкой, как ты.
Она дернула плечом, сбрасывая его руку.
– Я сама толкнула тебя в грязь. Разве это приличный поступок для леди? – прошептала она, безуспешно пытаясь сдержать хлынувшие из глаз слезы.
Рори достал из кармана штанов платок, старый, застиранный, но, к счастью, не пропитавшийся грязной жижей. Нагнувшись над ней, он стал вытирать ее лицо, делая это как можно аккуратнее и нежнее.
– Ты вся в грязи, да и я тоже. Могу я позаимствовать из вашего колодца воды, чтобы умыться? – Он произнес это весело, желая разрядить возникшее напряжение. Ее губы невольно растянулись в улыбке.
– Почему так получается, что мне кажется, будто я знала тебя всю жизнь?
Этот вопрос не требовал ответа.
Он пожал плечами и улыбнулся ей. Улыбка его была сияющей, и в один миг исчезли все ее страхи. Рори успокаивал ее, героически скрывая боль, которая не утихала в нижней части тела.
– Мне тоже так кажется, хотя в последний раз я общался с порядочной девушкой у Святого Винсента, когда мне было четырнадцать лет.
– Святой Винсент? Это твоя церковь? – Она на мгновение прижала его платок к своему лицу. Платок сохранял в себе острый, новый для нее мужской аромат. Он пах табаком и лошадьми.
– Нет, это сиротский приют в Нью-Йорк-Сити. Сестры-монахини взяли меня на попечение после смерти моих родителей от эпидемии инфлюэнцы. Всего несколько месяцев прошло, как мы приплыли из Ирландии.
Забыв про свои горести и двусмысленность своего положения, Ребекка преисполнилась сочувствия к парню.
– Как страшно остаться одному без семьи! Да еще в раннем детстве. Ты же был совсем маленький.
– Сначала я был не один. Нас было четверо братьев. Но самый старший – Сеан – умер от чахотки, а Райан и Патрик были слишком взрослыми для приюта. Они оставили меня там, но обещали вернуться, когда у них появятся деньги.
– А что же было дальше? – Ребекка поняла по его тону, что Рори Мадиган одинок как перст на белом свете.
– Райан погиб здесь, в Комстоке, на серебряном руднике. Его засыпало в шахте. Корабль Патрика потонул у берегов Китая. Вот что случается с ирландцами, которые хотят ухватить птицу счастья за хвост.
– Как это грустно, Рори.
Ее мягкий сочувственный голос отвлек Рори от печальных воспоминаний.
– Я никому не рассказывал о своей семье за исключением Януария.
– Это тот маленький негр, которого я видела на матче?
– Он был моим менеджером и хорошим другом – единственным до недавних пор.
Она робко улыбнулась, когда он помог ей встать на ноги среди помятой грядки.
– Мне хочется быть твоим другом, Рори.
«И больше, чем другом», – нашептывал ей внутренний голос.
Он поднес ее руку к губам и так же галантно, как в прошлый раз в парке, поцеловал кончики ее, на этот раз покрытых засыхающей грязью, пальцев.
– Я собрался порыбачить, но думаю, что мне сперва придется здорово замутить вашу прозрачную речку, прежде чем я отмою всю эту грязь. Составь мне компанию.
Ребекка, склонив голову, оглядела свое испорченное платье и разгром, который они учинили на аккуратной грядке.
– О Боже мой! Какой у меня вид! Ведь мама велела мне полить и прополоть весь огород к ее возвращению. Я должна закончить работу… Но, Боже, ведь я забью грязью всю ванну, пока отмоюсь.
Он поднял с земли откатившиеся ведра.
– Ты уже достаточно потрудилась. Разреши мне доделать остальное. Но ты права – нам надо поторопиться не только из-за твоей мамы…
В ответ на ее вопросительный взгляд Рори добавил:
– Если мы позволим этой грязи высохнуть на нас, то покроемся коркой, как ссохшиеся на солнцепеке яблоки.
Ребекка хихикнула, прикрыв для приличия рот грязным кулачком. Вскоре они трудились уже на пару. Его руки оказались проворными и умелыми. Остатки чертополоха и перечной мяты были выкорчеваны, и ущерб, нанесенный грядке с капустой, был ликвидирован.
– Ты потрясающий огородник, – заметила она.
Рори прищурил глаза, словно уйдя в воспоминания.
– Моя мать ухаживала за большим огородом и садом на родине.
– Я не думала, что ирландцы работают на земле.
– Мы выращивали не только картошку. – Он немного рассердился. – Многие издеваются часто над нами, но это неправда. Мой отец был старшим конюшим у лорда Уолхэма. Я и мои братья занимались вместе с его сыном у домашнего учителя.
– Я не собиралась чем-то обидеть твою семью… и не презираю тебя за то, что ты ирландец.
Она поняла, что Рори опасно вспыльчив, когда задевают его национальную гордость. Как часто отец говорил ей, что ирландцы – самый упрямый народ на земле и лезут в драку при малейшем поводе и даже без него.
Однако Рори тут же остудил свой гнев, увидев, что Ребекка искренне расстроена своим неосторожным высказыванием.
– Прости меня, Ребекка. Я так привык к насмешкам, что вижу их там, где их нет. У ирландцев есть одна нехорошая черта – их необузданный темперамент.
– А мне кажется, что характер не зависит от того, к какой нации ты принадлежишь.
– Это не так, Ребекка, ты еще плохо знаешь жизнь.
– Во всяком случае, я вижу, что ты на меня не сердишься и соглашаешься признать, что ошибся. Некоторые люди на это неспособны.
Ребекка собрала садовые инструменты, Рори взял пустые ведра. Все это они отнесли в сарай.
– Как насчет того, чтобы искупаться в речке? Оставь там всю грязь и пощади вашу семейную ванну.
Ребекка не знала, что ответить, пока он не добавил:
– У меня тут поблизости пасется конь, обещаю, он доставит тебя домой задолго до ужина.
– Ну конечно! Моей репутации сорвиголовы только и не хватает, чтобы меня увидели вымазанной в грязи с ног до головы и скачущей на коне с чужестранцем купаться в реке. Спасибо тебе, Рори, но я вынуждена отказаться.
– Я хочу видеться с тобой, Ребекка, хотя подозреваю, что твоя семья будет против, – сдержанно произнес он.
– Я тоже этого бы хотела. – Она некоторое время кусала губы, размышляя. – Ты прав. Ты ирландский католик. Даже мой отец, а он человек очень добрый и терпимый, не одобрит того, что я вожу компанию с кем-то, кто не нашей веры.
Она не упомянула о беспричинной нелюбви отца именно к ирландцам.
– Я рыбачу по воскресеньям вон там. – Рори указал направление, где речка огибает ольховую рощу. – Там такие громадные деревья и всегда тенисто. Если ты сможешь ускользнуть и встретиться со мной в роще, никто не будет знать о нашем знакомстве, по крайней мере до поры, когда ты сама не захочешь рассказать о нас своим родителям.
Он произнес эту тираду нарочито бесстрастно.
– Если я смогу…
– В это воскресенье, – напомнил ей Рори.
– Я постараюсь… – В жутком испуге она выдавила из себя это обещание.
Он свистнул, и огромный гнедой жеребец послушно появился из-за сарая. Ребекка даже ахнула от восторга. Рори гордо произнес:
– Вот мой Красномундирник!
– Что за странное имя для такого прекрасного коня? – Ребекка уважительно коснулась конского лба, украшенного пышным черным чубом. – Не отрицай, что это довольно злая шутка. Значит, ты не очень жалуешь английскую армию?