Когда Рори и федеральные полицейские были уже у дома Шеффилда, жуткий вопль донесся из темного особняка, заставил их поспешить.
– Я возьму на себя задний выход, а ты, Билли, займись парадной дверью, – распорядился судебный исполнитель.
Не дожидаясь инструкций властей, Рори решил действовать самостоятельно.
Он устремился к огромному французскому окну в западном крыле особняка. Ударом ноги, обутой в подкованный сапог, он сломал легкую раму и проник в помещение раньше, чем его спутники одолели дверные запоры, а потом еще пустились в переговоры с растерянной со сна прислугой.
Мадиган прыжками взлетел вверх по лестнице, едва не сбив с ног дворецкого, попавшегося ему на пути. Держа наготове револьвер, он заглянул в приотворенную дверь спальни хозяина дома.
Газовый свет в лампе едва горел. Дальние углы просторной комнаты заполняла густая черная тьма, а на освещенном пространстве просматривались следы отчаянной борьбы. Ночной столик был перевернут, а осколки от двух разбитых ламп усыпали роскошный турецкий ковер, который жадно впитывал в свой мягкий ворс пролитую на него кровь. Она вытекала из перерезанного горла сенатора Шеффилда. Он лежал на ковре в странной, гротескной позе. Мертвые пальцы сжимали рукоятку револьвера.
– Мир праху старого мошенника! – произнес за спиной у Рори полицейский. – Надеюсь, смерть его была легкой.
– Вряд ли. Он бодрствовал и поэтому сражался как мог. Думаю, что убийца не ожидал встретить здесь сопротивления. – Рори обшаривал взглядом комнату в поисках следов и улик, которые мог бы оставить нападавший.
– Больше всего не ожидал смерти сам убитый, – заметил полицейский, рассматривая лицо Шеффилда. Он встал на колени над трупом и заглянул мертвецу в глаза. Странная гримаса исказила черты лица ушедшего в мир иной прохвоста-политикана. Это были не страх и не ярость, а скорее величайшее изумление.
Рори тем временем спустился в холл. Он услышал какой-то шум в глубине дома, и уже через мгновение Рори был в кухне. Он успел заметить высокого мужчину, проскользнувшего через заднюю дверь.
Судебный исполнитель корчился от боли, стоя на коленях и уткнувшись лбом в массивную ножку кухонного стола. Никого из слуг в кухне не было.
– Что с тобой? – спросил Рори, шагнув к раненому.
– Он здорово огрел меня «кольтом» по голове. Не упусти его, Мадиган!
– Хорошо, но только сразу же направь своего помощника арестовать Баскомба. Я предчувствую, что он следующий в списке. Его поторопятся убрать, потому что он слаб и заговорит в суде сразу же. Ему самому выгоднее быть за тюремной решеткой, чем на воле.
Судебный исполнитель молча моргнул глазами в знак понимания. Рори выскочил из двери, надеясь настигнуть убийцу.
Узенький серп луны в последней четверти тускло светился на небе. Окрестности особняка были погружены во мрак. Густые кроны сосен покрывали землю тенью. Зрение вряд ли могло помочь Рори в кромешной темноте, и он весь обратился в слух.
За теплицами сада сенатора раздался едва слышимый хруст гравия. Рори устремился туда. Нависшие низко сучья грозили выцарапать ему глаза. Ему приходилось на бегу огибать мощные стволы деревьев. И все-таки он разглядел впереди себя мелькнувшую тень. Но и убийца обнаружил погоню, обернулся и выстрелил. Он промахнулся лишь на дюйм. Рори, не успев поблагодарить Бога за промах противника, с размаху упал на землю, закрывшись от последующей пули выпирающим из хвойной подстилки могучим корневищем.
Рори не замедлил выстрелить в ответ, но все равно опоздал. Убийца растворился в густом переплетении ветвей и стволов. Рори вскочил и вновь погнался за ним, петляя между деревьями. Преследование вслепую продолжалось недолго. В тишине послышался звук взводимого курка, Рори завертелся на месте, не зная, куда метнуться. Прогремел еще один выстрел.
Ранчо Амоса Уэллса
Ребекка проснулась с восходом солнца. Она приподняла голову и уставилась на большое окно, за которым постепенно все ярче разгоралась алая заря. Ночь она провела беспокойно, ворочаясь в холодной пустой постели, как будто после нескольких часов сна в объятиях Рори она уже не могла заснуть без него.
Все в ее жизни изменилось со смертью Амоса. Он уже не будет никогда угрожать ей и Майклу. Наверное, папа был прав, когда говорил, что Божья воля обязательно проявит себя. «Не моя рука нажала на курок, но, да простит меня Господь, я бессчетное количество раз хотела сама это сделать. В уме я убивала Амоса неоднократно. И вот кто-то совершил этот поступок вместо меня».
Такие мысли занимали Ребекку, когда она невидящими глазами смотрела в окно, не замечая торжественного и великолепного зрелища восхода солнца над пустынными пространствами Невады.
Мучительные годы, проведенные с Амосом, можно теперь вычеркнуть из памяти. Она стала супругой Рори Мадигана, но за этим событием крылось множество проблем и возникало такое же множество вопросов. Что они собирались сказать друг другу вчера поутру, когда их разговор прервал своим появлением Патрик?
«Если б я не была так легкоранима! Если б я так не любила его! Как было бы все проще в отношениях между нами!» – нашептывал ей разумные советы внутренний голос. Все же Ребекка лелеяла надежду, что и он любит ее, или сможет полюбить вновь, зная теперь, что она выходила замуж за Амоса не из-за жажды богатства, а от отчаяния. Может быть, он простит Эфраима Синклера за совершенное им зло. Иначе ей опять придется делать выбор между отцом и Рори.
«Не обманывай себя, не будь дурой, Ребекка Мадиган, – начала она бранить себя. – Разве он потребовал, чтобы ты перешла в его веру? Разве вы обвенчались в его церкви? Ваш гражданский брак стоит ровно столько, сколько уплаченная пошлина за выданный вам документ. Он получил тебя, потому что хотел удовлетворить и плотское желание, и свое тщеславие. Ты ему нужна на месяц, на два…» А сын? Майкл? Амос грозился отнять у нее сына. Неужели и Рори способен на подобное злодейство?
Все существо Ребекки – и душа, и тело – противилось этому страшному предположению. Да, когда-то давно их любовная связь прервалась. Из-за недоразумений, из-за подлости и жестокости окружающих их людей. Но неужели их любовь могла сгореть до конца и превратиться лишь в холодный пепел. Их тяга друг к другу была дикой, необузданной. Плотской, но и душевной также… Она вспомнила взаимные обещания, данные под ночным небом.
Рори наложил на нее свою печать навсегда, до скончания времен. Ребекка будет все равно любить его, даже если он охладеет к ней и покинет ее. Но невинный ребенок не должен страдать, не должен стать разменной картой в игре, даже если игроком будет его настоящий отец.
Не ведая, какие раздумья тяготят его мать, Майкл с радостным воплем ворвался в спальню.
– Мама, ты же помнишь, что обещала вчера?
– Что, милый?
– Разрешить мне поехать на пикник с Пэтси и мистером Патриком. Они уже собираются. Там какие-то пруды и много-много диких уток.
Мальчик не знал, разумеется, о кончине Амоса, но Ребекке показалось, что мрачная тень, будто витавшая в последнее время над мальчиком, вдруг растаяла в воздухе. Он ощутил себя свободным.
Она погладила сына по всклокоченным волосам, пригладила их.
– Я не уверена, что такая дальняя поездка будет для тебя безопасна, но если с тобой будет мистер Мадиган…
У нее чуть не сорвалось с языка: «…если с тобой будет твой дядя».
– Он мне очень понравился! Он такой же веселый, как и другой мистер Мадиган, его брат. А Рори – это ирландское имя? Ты не знаешь, мама?
– Да, Майкл, ирландское.
– Дедушка почему-то не любит ирландцев. Всех, кроме Пэтси. Может быть, потому, что она женщина-ирландка, а не мужчина. Мужчин-ирландцев он не любит.
Ребекка грустно улыбнулась.
– Может быть, твой дедушка скоро изменит свое мнение об ирландцах, – сказала она и мысленно добавила: «Потому что его любимый внук наполовину ирландец».