Рассказ Брауна вполне совпадает с тем, что видел в Эббв-Вэль в те осенние месяцы 1856 года, когда там производились эти опыты, французский инженер Пион, по поручению французской Северной железной дороги знакомящийся в Англии с этим металлургическим процессом. Пион тоже отметил огромные потери металла, 40 процентов, и быстрое разрушение конвертора — его приходилось перекладывать уже после трех продувок. Для работы, — по словам Пиона, — чугун брали среднего качества, тогда как Бессемер работал только на чугуне высшего сорта. И металл получался «вроде железа среднего качества, которое идет на рельсы, и ломается он так же, как обыкновенное пудлинговое железо». В смысле качества металл таким образом чего-либо особенно выдающегося по своим недостаткам не представлял. Главным недостатком нового способа была крайняя его неэкономичность.
Найдено было и теоретическое объяснение этой огромной потери металла: высокая температура получается от сгорания железа. К этому слишком поспешному выводу приходили крупнейшие практики и теоретики металлургии.
«Усовершенствование Бессемера, — писал директор Даулесовских заводов, Труран, — состоит в ускорении рафинировочного процесса… Образующаяся окись железа не может быть расплавлена, пока она не отдаст части своего кислорода, а это возможно только при наличии углерода в рафинировочном горне. А если металл не покрыт горючим, то окись, не восстанавливаясь, поднимается вместе с газами и вылетает в трубу в виде мельчайших шариков вместе с кремнием и другими примесями. Дождь искр в бессемеровском процессе и состоит из таких шариков окисленного железа. С этим связаны большие потери металла».
Правда, против этих взглядов тогда уже делались и некоторые возражения; подсчитывали, что содержащегося в чугуне углерода вполне достаточно для поднятия и поддержания высокой температуры ванны, но теория о горении железа очень прочно укоренилась в умах металлургов пятидесятых годов. И надо сказать, что как раз неумение регулировать эту сторону процесса и явилось одним из главнейших затруднений и препятствий к его применению и развитию на первых порах.
Но это была лишь одна сторона дела. Посмотрим, что происходило на недалеком от Эббв-Веля другом Уэльском заводе — Даулесе.
Если Эббв-Вель мог заниматься своими опытами только контрабандой, то Даулес имел на то все права, купленные на звонкую монету у изобретателя, и кроме того пользовался еще советами и указаниями Бессемера.
Тут в Даулесе во время своих неоднократных поездок Бессемеру как раз и пришлось понаблюдать такие явления, происходящие с его металлом, которые, вероятно, должны были повергнуть его в полное отчаяние.
О том, что происходило с бессемеровским металлом на Даулесовском заводе во время этих опытов, осенью и зимой 1856 года, было рассказано на одном из заседаний Королевского химического общества в Лондоне в 1858 году.
«На заводе Даулес главным результатом этих опытов было убеждение, что совершенно невозможно приготовлять этим способом ковкое железо из чугуна тех же качеств, которые употребляются для приготовления рельсов. Когда брали белый чугун, тот самый, который служил для приготовления рельсов, то отлитый из печи Бессемера кусок разрывался под валками на многие отдельные куски, которые и при тщательной легкой проковке не могли быть превращены в ковкое железо. Действительно, — как выразился один мастер, — оно «рассыпалось как песок».
Работами управлял Райли, химик завода, — и много раз в присутствии самого Бессемера. Что касается до фосфора и серы, заключающихся в чугуне, то по разложению того же Райли эти вещества не уничтожались в железе, приготовленном по способу Бессемера. Нет сомнения, что огромный источник тепла в печи Бессемера происходит от сгорания самого железа».
Характерно, что серый чугун давал иногда вполне удовлетворительный металл. Это явление казалось совершенно непонятным руководителям первых бессемеровских операций.
Но что делали в это время мастера и фабриканты стали? Как посмотрели в Шеффильде на появление нового, возможно очень опасного, конкурента?
О! Шеффильд отнесся к нему с полным презрением в непоколебимом сознании своего непреодолимого превосходства.
Так, по словам Бессемера, «Шеффильд замкнулся в сознании совершенной безопасности и был уверен, что он может лишь подсмеиваться над нелепой затеей делать 5 тонн литой стали в течение каких нибудь 20–30 минут, когда по существующему способу требовалось 14–15 дней, чтобы получить из чугуна сорока- или пятидесятифунтовый тигель литой стали».
Бессемер однако забыл записать, что 12 сентября 1856 года он был приглашен в Шеффильд на собрание сталелитейщиков, где как раз обсуждался его способ получения стали. Шеффильдцы действительно отнеслись скептически к этой возможности и пришли к выводу, что бессемеровский металл может лишь хорошо заменить ковкий чугун. Это однако не помешало некоторым из них заняться опытами над этим новым методом.