– Здесь – в смысле в городе? Конечно. Здесь – в смысле в Невидимом Мире? Совсем нет! Я уже переходил в старшие классы, когда заметил, что мне везет больше, чем положено, особенно если я вслух говорил, чего бы мне хотелось. То есть очень долго я просто думал, что поверье: бросить в фонтан монетку и загадать желание – действительно помогает.
Улыбка осветила его лицо.
– И как же вы все-таки догадались?
Любопытство было искренним. Для Сидни не существовало такого времени, когда она не воспринимала свою магию так же естественно, как собственную кожу. Магия всегда была ее сутью.
– Я пожелал познакомиться с волшебником. И на следующее утро проснулся с сильнейшим желанием – словно с зудом в голове – пойти в отдел редких книг в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Кроме Грея там никого не было: он поставил на зал защиту, которую нельзя было бы преодолеть не-магу. Когда я это сделал, он очень сердечно объяснил мне, что «волшебник» – неправильное слово.
– Очень сердечно, – повторила Сидни, слезая с подоконника, чтобы налить себе еще апельсинового фреша. Их встреча была назначена на завтрак – и Лоран приготовил весьма щедрое угощение. – Не сомневаюсь.
– Ну, сердечность бывает разная. Но все растолковал мне именно он, так что я перестал считать себя таким странным. А потом, когда я решил, что хочу окунуться во все это (на что ушло, типа, секунд пять, потому что покажите мне четырнадцатилетнего мальчишку, который не хочет быть магом), именно он познакомил меня с другими, позаботился, чтобы мне не пришлось обедать одному, когда я начал ходить со всеми ними в школу. Благодаря ему я почувствовал себя на своем месте.
– Ну, хорошо. Вы ведь знаете, что я более сильный маг, чем он.
Она пока не видела, как Грей плетет чары, но ей этого и не требовалась. Она знала, кто такая она, на что она способна. Ее не тревожил тот, кто полз по жизни с магическими способностями на слабую троечку.
– Знаю. И если дело так повернется, то не стану просить вас медлить или сдерживаться, но… он мне вроде как родной. Так что мне бы хотелось обойтись без этого. – Лоран пожал плечами. – Понимаете, в лучшем случае вы выбьете его из соревнования – и тогда я окажусь виноватым в том, что отнял у него желаемое. А ему этого действительно хочется: он начал готовиться к Повороту с того момента, как Миранда лишила его наследства.
– А если поединка избежать не удастся?
Ни один Дом не был обязан бросать вызов другому, и в начале Поворота, пока дуэли не шли до смерти, от поединков можно было отказываться – хотя последствия для отказавшегося Дома были тяжелыми. Общее количество Домов обычно оставалось одним и тем же – в последние три Поворота их было тринадцать – а в этом Повороте конкурировало двадцать семь признанных и соищущих Домов, так что на первых этапах занятые места будут важны.
А потом важно будет выжить.
Лоран протяжно вздохнул.
– Пожалуйста, обойдитесь без смерти.
Она кивнула. Опять-таки, на первых этапах это будет достаточно просто. Поединки были ступенчатыми: на первых шла демонстрация магических способностей, тонкостей, изысков. Смерть одного из сражающихся считалась допустимой, если обе стороны заранее это обговорили, но только на финальном этапе она становилась обязательной. Сидни была уверена, что к этому моменту Грей вылетит из списка участников. А если этого не произойдет… ну что ж: она обсудит это с Лораном уже тогда.
– Конечно. Как я уже сказала, я сильнее его. Есть ли еще кто-то, к кому мне следует относиться сходным образом?
– Нет. На войне как на войне, да?
– Что-то вроде того, – согласилась Сидни. – Как мы начинаем?
– Я вызвал Дом Ди, – ответил Лоран. – Он старинный и по традиции достаточно значимый, так что победа над ними произведет хороший эффект. Они достаточно сильны магически, чтобы победа стала предупреждением всем, кто сочтет меня легкой добычей.
Это был хороший ход – она сама предложила бы именно такой, и именно по этим же причинам.
– Вы можете предложить какой-то предпочтительный метод?
– Я предоставлю это на ваше усмотрение.
Сидни улыбнулась.
По дороге домой в серых осенних сумерках Сидни задумалась, есть ли в ее жизни кто-то, чью дружбу она ценила так же, как Лоран ценил дружбу Грея – кто-то, ради кого она могла бы пожертвовать своими целями.
В первое время пребывания в Доме Теней можно было думать только о выживании. Она и слова «дружба»-то не знала, тем более не испытывала все то, что включает в себя это понятие. Взрослея, Сидни все яснее понимала: она способна взять все, чем Тени пытались ее сломить, и преобразовать в свою силу, – и тогда ее изолировали еще более надежно, полностью отделив от других жертв. Те были кормом. Она станет фениксом, созданным, чтобы восстать из пепла.