Счастья видеть, как жена хотя бы изредка поступается собственными убеждениями или принципами ради мужа, я так и не познал. Сначала я ждал этого как чего-то само собой разумеющегося, потом — как чуда. И наконец я этого от нее потребовал. Не думайте, что речь всегда шла о каких-нибудь мелочах, иногда мне просто необходима была ее помощь, как спасательный круг утопающему. Но она молча смотрела, как я иду ко дну. Однажды мы попали в автодорожное происшествие. Мы ехали ночью из гостей, я немного выпил, реакция, конечно, была замедленной, и я на прямой, как струна, дороге, врезался в придорожное дерево. Никто не пострадал. Кроме машины. На нее было больно смотреть. Свидетелей не было, но, пока мы стояли перед машиной и препирались, неожиданно появился пожилой мужчина с собакой. От вызова дорожной полиции было уже не отвертеться. Я просил Аманду сказать инспектору, что это она была за рулем, я умолш ее сделать это. Во-первых, она была трезва, во-вторых, права были мне нужнее, чем ей. В-третьих, нежелательные пересуды коллег. Аманде ничего такого не грозило, она не член коллектива. Но она не согласилась. Результат оказался таким, как я и ожидал: лишение водительских прав на год, штраф пятьсот марок и щедрая порция шпицрутенов в редакции. На собрании мои соратники битый час сурово осуждали мое пьянство за рулем; стоя у позорного столба и объясняя, как я мог дойти до такого безобразия, я впервые почувствовал что-то вроде ненависти к Аманде.
Я понимаю, эта история вряд ли годится для суда, но вы теперь хотя бы знаете, с кем мы имеем дело. Аманда обвиняет меня в бесчувственности, при этом сама она безжалостна. Хотите узнать, чем она обосновала свой отказ взять на себя вину за ночное происшествие на дороге? Если бы я послушал ее, сказала она, ничего бы не случилось — она предлагала оставить машину перед домом знакомых, у которых мы были в гостях, и вызвать такси. Как будто это было так уж важно, кто прав, а кто виноват! Ремонт стоил четыре с половиной тысячи марок, все до единого пфеннига из моего кармана: страховая компания не заплатила ни гроша, потому что я был в «нетрезвом состоянии». То, что это были и ее деньги, Аманду не заботило, тут ее жадность вдруг уступила место желанию во что бы то ни стало доказать свою правоту.
Да, хотя она производит впечатление человека, у которого разум преобладает над чувствами, она часто становится жертвой своих эмоций. Я, собственно, мог бы только радоваться этому, меня всегда больше привлекали женщины импульсивные, но у Аманды это обязательно оказывались негативные чувства: своеволие, отвращение, гнев, ярость. Я не помню, чтобы она когда-нибудь потеряла контроль над собой от радости или восторга. Любое удовольствие у нее, похоже, имеет свои границы, которые она не смеет нарушать, словно боится того, что находится по ту сторону этой границы. Только в спорах она не знает никаких границ.
Должен вам сказать, что это качество Аманды не оставило без последствий и интимную часть нашей супружеской жизни. Я уже упоминал вскользь, что у меня довольно солидный опыт полового общения с женщинами, и поэтому я вполне могу себе позволить оценку сексуальных потребностей Аманды: они у нее за чертой посредственности. Может быть, в этом есть доля и моей вины, хотя я, честно говоря, не припоминаю никаких ошибок и просчетов со своей стороны. Начало было обнадеживающим: мы иногда предавались маленьким безобидным буйствам; Аманда без всяких комплексов могла отпускать фривольные замечания, приводившие меня в экстаз. Когда она, например, хвалила удачный «угол атаки» или, скажем, хихикая, просила меня в виде исключения обойтись без того, что в научно-популярных медицинских брошюрах называется «предварительной любовной игрой» или «прелюдией», я готов был дать голову наотрез, что с этой стороны нашему браку никакой опасности не грозит.
Однажды она выдала довольно странное определение мужской импотенции: это якобы неспособность обеспечить женщине оргазм. Меня это определение сначала развеселило, но потом я подумал: а не критика ли это в мой адрес? Я не знаю, какого рода детали интимной жизни могут быть предложены для рассмотрения судье на бракоразводном процессе, но не исключаю, что Аманда заявит, будто за все время нашего брака она ни разу не испытала оргазма. Она начала говорить мне это через какое-то время после женитьбы, вероятно, лишь потому, что знала, насколько мне это будет неприятно. А поскольку слова ничего не стоят, то она заодно обвинила меня еще и в том, что это именно я во всем виноват.