Она вытащила Йельский ежегодник со стены и поднял ее вверх дном.
Размытые фотографии Polaroid упали на восточный ковер.
Спенсер подняла его и посмотрел на нее.
Линии были размытыми, но в форме сердца-лицо,и кукурузные шелковые светлые волосы были несомненны.
Спенсер должна знать прямо сейчас.
На картина была не Оливия.
Это была Джессика ДиЛаурентис-очень беременная Джессика ДиЛаурентис.
Дрожа, Спенсер перевернула ее и посмотрела на дату, которая была написана на спине.
2 июня,
почти семнадцать лет назад.
Это было за несколько недель до того как родилась Эли.
Она схватилась за живот, держась чтобы не стошнило.
Если ее мать знала о деле,она объяснила, почему она ненавидела Эли.
Это, вероятно, свело ее с ума, зная, что физическое воплощение ее неудавшегося брака жило по соседству с ними — и хуже, что она была девочкой, которую все любили.
Девочка, которая до чего-то добралась, независимо от того, что она хотела.
Фактически, если подозрения матери Спенсер были подтверждены той похожей на привидение ночью, которая закончила седьмой класс, она, возможно, была выдвинута прямо к краю.
Это, возможно, заставило ее сделать что-то невероятное и незапланированное, что-то, что она должна была отчаянно забыть.
Давайте никогда не говорят о том, что произошло ночью, - сказала её мать.
И на следующий день после седьмого класса ночевки, Миссис ДиЛаурентис получилось сделать опрос девушек, Спенсер натолкнулся на ее мать, сидящую за кухонным столом, столь отвлеченной, она даже не слышала, что Спенсер назвал ее имя.
Потому что она была настолько полна вины, может быть.
Была так испуганна в том, что она только что сделала сводной сестре своих дочерей.
"Боже мой", Спенсер вдохнула.
Нет.
Нет, что? "
Спенсер быстро обернулась.
Ее мать стояла в дверях офиса, одетая в черное шелковое платье и серебряные Givenchy на каблуках.
Тонкий писк издавался из горла Спенсер.
Затем взгляд ее матери прошёл от ежегодника Йеля, который лежал открытым на столе,на Polaroid фото в руках Спенсер.
Спенсер немедленно сунула ее в карман, но взгляд облачно пришел на лице ее матери.
Быстро, она прошла комнату и коснулась за руки Спенсер.
Ее руки были ледяными.
Когда Спенсер посмотрела в прищуренные глаза ее матери, она почувствовала вспышку страха.
"Держи свое пальто, Спенс," Миссис Хастингс сказала, и голос у ее был устрашающе спокойным.
Мы собираемся на прогулку.
24 глава
Другие крупные достижения в Заповеднике.
Ханна открыла глаза, она была в маленькой палате.
Стены были выкрашены зеленым.
Рядом с ней был большой букет цветов и рядом с дверью шарик с ручками и ножками с надписью ПОПРАВЛЯЙСЯ СКОРЕЕ.
Странно, но это был такой-же шарик, как папа принес ей после того, как Мона сбила Ханну на своем внедорожнике.
И если подумать, стены там были такого же зеленого оттенка.
Когда она повернула голову вправо, то увидела на подушке серебряный зажим.
Когда в последний раз она надевала его? И вдруг она вспомнила: на вечеринку в честь семнадцатилетия Моны.
Вечеринка, когда случился тот несчастный случай.
Она вздохнула и попыталась встать, и только сейчас заметила гипс на руке.
Интересно, она снова перенеслась в прошлое? Или она никогда не покидала эту комнату?
Неужели несколько прошедших месяцев были просто страшным сном?
И тут над ней нависла знакомая фигура.
"Привет, Ханна," мелодично сказала Эли.
Она выглядела выше и старше, лицо стало угловатым, а волосы немного потемнели.
У нее на щеке было пятно от сажи, как будто она только что выбежала их горящего леса.
Ханна заморгала.
"Я умерла?"
Эли захихикала.
"Нет, глупенькая."
Потом она приподняла голову, прислушиваясь к чему-то на расстоянии.
"Скоро мне прийдется уходить.
Но выслушай меня, хорошо? Она знает больше, чем ты думаешь."
"Что?" проплакала Ханна, пытаясь сесть.
Эли зачарованно посмотрела на нее.
"Когда-то мы были лучшими подругами," сказала она.
"Но тебе нельзя ей доверять."
"Кому? Таре?" озадаченно спросила она.
Эли вздохнула.
"Она хочет причинить тебе боль."
Ханна питалась вытянуть свою руку из-под простыни.
"Что это значит? Кто хочет причинить мне боль?"
"Она хочет обидеть тебя, как уже обидела меня."
Слезы скатились по щекам Эли, сначала прозрачные, потом огромные и кровавые.
Одна из них упала на щеку Ханне.
Она была горячей и шипела, как будто кислота просачивалась сквозь кожу.
Ханна поднялась, тяжело дыша.
Щека больше не пекла.
Стены вокруг нее были бледно голубыми.
Лунный свет проникал в комнату сквозь большое окно.
Не было ни цветов на прикроватном столике, ни шариков возле двери.
Кровать рядом с ней пустовала, подушки были тщательно уложены.
Маленький отрывной календарь висел на стене возле Ханны, и до сих пор показывал пятницу.
Должно быть, Ханна уснула.
Айрис еще не вернулась в их общую комнату после того ужасного инцидента на ГТ.
Ханна подумала, до сих пор ли она в другом крыле больницы, отрабатывает наказание за то, что протащила внутрь журналы.