— Не думаю, — ответил он, включая стереосистему.
— Ну, это же абсурд. Кэтрин меня нарядит. Мне буквально понадобиться только пижама, смена одежды на завтра и зубная щетка.
Пенн пожал плечами.
— Согласен, но так не со всеми.
— Думаю, что ты прав.
Пенн проехал по кольцевой дороге и выехал на главную трассу, ведущую в город. Его телефон подключился к стереосистеме, и вскоре из динамиков зазвучала музыка. К своему удивлению, я узнала эту песню.
— Неужели это «Дурная привычка» Лиз Лонгли?
Он поднял брови.
— Именно. Не думал, что ты знаешь ее.
— О боже, я обожаю ее песни. Однажды мы с моей младшей сестрой ходили на ее выступление с Дельтой Рей, она была такая классная и забавная.
— Я никогда не был на ее выступлениях. Каждый раз, когда она приезжает в город, я слишком занят.
— Ну, в следующий раз мы можем сходить, — сказала я, прежде чем смогла остановить себя.
Пенн усмехнулся.
— Как друзья, конечно, — быстро уточнила я. — Просто друзья.
— Конечно, — сказал он. — Я не знал, что у тебя есть сестра.
— О, да... Мелани, — сказала я, отворачиваясь, смотря в боковое окно.
— Ты с ней близка?
— А ты в доверительных отношениях со своим братом? — Да, я про гуглила семейство Кенсингтонов, как только Пенн вернулся в Хэмптон и узнала, что у него есть старший брат Корт — нарушитель спокойствия семьи.
— Нет.
— Почему?
Он перевел взгляд на меня, а затем снова на дорогу.
— Ты перевела тему, не ответив на мой вопрос.
— Мелани просто чудо. Она младше меня на семь лет. Она танцует, поет и у нее явно две правильные ноги. У нее один и тот же парень с тех пор, как мы переехали в Чарльстон, когда ей было восемь. В принципе, она идеальная.
Пенн фыркнула.
— У меня несколько другая причина, почему я не близок с Кортом.
— Какая?
— Мой брат... профессиональная ходячая неприятность. У него нет настоящей, постоянной работы, нет настоящей страсти, он трахается почти с каждой женщиной в городе, и ему наплевать на всех.
— А на что же он тогда живет?
— За счет своего обаяния и трастового фонда.
— Ну, думаю, тогда с Мелани все не так уж плохо.
— Не понимаю, почему ты с ней не ладишь, — сказал Пенн. — Что она тебе сделала?
— В том то и оно, ничего. Больше похоже, что на ее фоне я выгляжу перед родителями, ну... Знаешь, трудно конкурировать с совершенством. Я, конечно, не похожа на твоего брата, но мои родители думали, что я буду делать со своей жизнью совсем не то, что делаю.
— Теперь я полностью понимаю. Почти уверен, что никто из моей семьи и друзей не хочет, чтобы я был профессором философии.
— Но ты же так увлечен этим.
— Для них это не имеет значения.
Я не могла себе представить, чтобы Пенн занимался чем-то другим. Не тогда, когда я слышала, как он говорил о своей идеи и о своей книге. Может другие люди просто не видели, что он делает, как сильно это ему нравится, и поэтому принимали поспешные выводы. Очевидно, исходя из денег и фамилии Кенсингтон, это было трудно. Большинство семей были бы счастливы, если бы их сын получил такую престижную работу и степень, но только не для Кенсингтонов.
Я решила оставить эту тему. Поскольку для меня это тоже была больная тема. Он изучал философию больше десяти лет, а его семья до сих пор не принимала его страсти. Разговоры об этом явно не помогут.
Мы сменили тему и перешли на более нейтральные. Песни также несколько раз менялись другими, которых я никогда раньше не слышала. Я подумывала уже позаимствовать его плейлист. Но он потряс меня еще больше, когда включил песню Джуниора «Не переставай верить». С опущенным верхом и ветром, хлеставшим в лицо, мы подпевали во все горло и наслаждались каждой минутой нашей поездки.
Дорога, казалось, заняла вдвое меньше времени нежели, когда я первый раз ехала в коттедж. Наверное, потому, что у меня не было представления о том, куда я еду, или же просто из-за Пенна.
Три недели, которые мы провели вдвоем в коттедже при том зыбком перемирии, которое заключили в ту ночь на веранде, между нами все стало меняться. Пенн не подходил ко мне с тех пор, как у него появился тот взгляд. Но отрицать было невозможно, что я находила его очень привлекательным, и с ним было легко вести беседы. Он был слишком хорош, чтобы быть правдой, вероятно, это означало, что так оно и было.
И мне нужно было перестать обманывать себя.
Ведь была же причина, по которой я злилась на него.
За то, что он бросил меня в Париже. Я чувствовала себя тогда из-за его поступка дешевкой и использованной, вот, как я себя чувствовала.