— Я не буду всегда тем Пенном, которого ты знаешь. Мне придется стать тем Пенном Кенсингтоном, который владеет Манхэттеном. Темный зверь внутри меня живет в моем сознании и угрожает вырваться наружу. Зверь, которого я держу на поводке с тех пор, как мой мудак отец умер от передозировки, заставив задуматься, что, черт возьми, я делаю со своей жизнью. Тебе не всегда будет нравиться то, что я делаю, что говорю или как себя веду с другими. Тебя это устраивает?
Я сглотнула, прежде чем кивнуть. Я уже видела ту его маску. Знала, на что он способен. Именно я выпустила его зверя на волю.
Он с трудом выдохнул, пытаясь успокоиться.
— Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим. Но единственное, о чем я прошу тебя, единственное правило, которому хочу, чтобы мы оба следовали — никаких масок наедине. — Он пристально посмотрел мне в глаза, словно одним взглядом собирался донести до меня важность этого правила. — Кем бы мы ни были, что бы мы ни делали, как бы мы не вели себя на публике, ты моя Натали наедине, а я наедине твой Пенн. Ты сможешь это сделать?
— Да, — ответила я.
Я не хотела, чтобы наедине со мной он притворялся. Не хотела, чтобы он был тем мужчиной, который управлял городом, хотела, чтобы он был наедине со мной именно тем мужчиной, в которого я влюбилась в Париже. Эти два человека уже размывались в моем сознании. Но я видела, когда он надевал маску. И была уверена, что он тоже это видит у меня.
— Уверена? Меня не обманешь.
Я кивнула.
— Я такая, какая есть.
— После сегодняшнего вечера это будет только одна сторона тебя. Готова?
Мой желудок скрутило в узел.
— Ты уверен, что Кэтрин сегодня там не будет?
— Насколько мне известно, у нее все еще медовый месяц. Понятия не имею, как она может прожить месяц наедине с Кэмденом Перси. Но слишком многого я не понимаю в Кэтрин.
— Ну, по крайней мере, для нас это хорошо, — сказала я, когда машина остановилась. Я сделала глубокий вдох, а затем выдохнула. — Я готова.
Эту часть я выучила хорошо. Как сделать видимость, что я принадлежу этому обществу. Этому меня еще научила Кэтрин год назад, когда привела на мое первое мероприятие в Верхнем Ист-Сайде. Я могла пройтись по красной ковровой дорожке с застенчивой улыбкой на лице. Я знала как нужно себя преподать и встать, что мне льстило больше всего. Доказательство этого уже имелось на «Шестой странице».
Это была самая легкая часть.
Все, что происходило потом, я всегда немного пугалась. Даже когда находилась вместе со всей командой, не чувствовала себя полностью в своей тарелке. Мне было легче находиться в обществе под руку с Уорреном или Кенсингтоном, но я все еще была той маленькой Натали, чей отец перевозил нас по всей стране будучи военным. Во мне все еще сидел моральный компас, который говорил, что правильно и неправильно. Я не видела ни стратегии этих людей, ни откровенной лжи. Я была почти не подготовлена к тому, чему становилась свидетелем, но Пенн здесь находился в своей стихии.
Это было настоящим безумием, что тот, кто так сильно ненавидел это общество, мог с такой легкостью вписываться в него. Будто он не пытался сбежать. Будто он был создан и рожден для той роли, которую постоянно играл здесь. Я думала, что он действительно был рожден для этого. Он просто отверг это общество и стиль жизни из-за своих собственных соображений.
И все же сейчас он находился здесь ради меня.
Благотворительная церемония проходила в великолепном куполообразном банкетном зале, подходящем для королевской семьи. Зал был в темно-синих и золотых тонах с большими круглыми столами вокруг небольшой сцены. Вдоль одной из стен был выставлен ряд предметов для аукциона. Мне было интересно, какие возмутительно большие ставки готовы сделать эти супербогачи.
Пенн без особых усилий стал отводить меня от столиков.
— Мы не будем смотреть до начала. Не нужно проявлять любопытство, — сказал он мне.
— О, — тихо произнесла я. — Но там кто-то уже разглядывает.
— Как ты думаешь, как это их характеризует?
— Им, наверное, скучно?
— Нет, на этом мероприятии присутствует много людей. Это одна из причин, почему я решил начать твое обучение именно с этого вечера. Я подумал, что тебе будет полезно понаблюдать за ними. У всех присутствующих здесь есть деньги. Но не все относятся к Верхнему Ист-Сайду. Существует разница в этих людях, и она бросается в глаза тем, кто в этом разбирается. Так скажи мне, люди на аукционе, организовавшие этот ужин... — начал он.
— … не из Верхнего Ист-Сайда, — предположила я.
— Правильно. Никто не перебил бы нашу цену, если бы мы что-то хотели купить, и организаторы бы заранее сообщили нам весь список, выставленный на аукцион. Так что нет никакого смысла идти и смотреть то, что там выставлено. Мы пришли сюда исключительно общаться. Аукцион вторичен.