Я стоял в шоке, пытаясь собраться с мыслями, пока все больше и больше студентов выбегали из Сферы, а я обошел вокруг, присоединяясь к ним, держась в тени, чтобы меня не заметили.
У меня пересохло во рту, повсюду витал запах смерти, когда я протиснулся в толпу и смешался с паникующими студентами.
— Отойдите! — голос профессора Ориона пронесся над толпой, и он пробился сквозь толпу с Дарси и Тори по пятам. Волосы Дарси были обрезаны, а в глазах Тори светился ужас, от которого у меня сжалось нутро. Что с ними случилось?
— Кто это? — пробормотал мальчик рядом со мной.
— Думаешь, это Нимфа? — прошептала другая девочка, и паника поднялась во мне, как надвигающаяся буря.
Я должен сбить их с толку, должен заставить их думать, что произошло что-то другое.
— Что это, черт возьми, за хрень? — в страхе прошептала Дарси, прищурившись на бушующее пламя.
«Я только раз видел, чтобы Драконий огонь горел так», — сказал я достаточно громко, чтобы мой голос донесся до них, ухватившись за то, что Аструм сказал близнецам, и в надежде наведя тень на Дариуса, что подозрения не коснутся меня или моего рода. Поскольку знаю, что меня ждет ужасная судьба, если я выдам свою семью, и, возможно, мой дядя прав. Наверное, я трус.
Я чувствовала, как паника Диего окутывает меня после той ночи, и не понимала, что думать, когда меня забросило в дальше. Я начала видеть моменты, сливающиеся воедино: Диего впустил Нимф в кампус в тот день, когда они напали на поле для питбола, он выбросил сосуд с узловатым корнем из окна в кусты у основания Башни Эир, чтобы спрятать его от рейдов ФБР, его гнев, когда Орион разбил коробку, подаренную ему бабушкой, его смущение, когда Орион раскрыл свою тайную влюбленность в Софию агентам вокруг него. Я видела ночь, когда он впустил своего дядю в кампус, и как я дралась с ним в астрономической башне, но я также видела, как Диего хотел, чтобы я убила человека, который мучил его, молясь, чтобы я оказалась достаточно сильна, дабы уничтожить его.
А затем я снова погрузилась в воспоминания о том, как Алехандро душил его в лесу на окраине кампуса, его зрение помутнилось, когда его дядя приказал ему работать усерднее, чтобы привести меня и мою сестру к нему. Я чувствовала страх Диего, раздирающий меня изнутри, и его абсолютное желание избавиться от своей семьи, от своей формы Нимфы и стать Фэйри, как его друзья, как мы. Людей, которых он действительно начал любить и заботиться о них так, как никогда ни к кому не относился.
Потом я оказалась в комнате Диего, смотрела, как он стягивает шапку, оставляя ее на столе, как он спускает рукава, пряча синяки, которые оставил на нем дядя, а в следующую минуту я уже была с ним в лесу, его рука держала мою, когда мы вместе направлялись на ярмарку Фэйри. Без шапочки тени глубже забирались под его плоть, а Принцесса Теней мурлыкала ему на ухо злые команды. Ему было легче быть холоднее, притягивать меня к себе и стараться быть ближе ко мне, как и просил его дядя. Именно поэтому он поцеловал меня, пытался флиртовать со мной, но все это время он страдал из-за того, что София встречается с Тайлером, зная, что она никогда не выберет его. И в душе он верил, что это потому, что он не Фейри.
Тени забрались глубоко в его душу во время Ярмарки Фейри, и он почти сошел с ума от них, Принцесса Теней взывала к его душе и наполняла его яростью против рода Фейри. Из-за этого он набросился на меня, назвал шлюхой. Он позволил своему разуму так глубоко погрузиться в тени, что они почти поглотили его целиком. И в тот момент, когда он вновь обрел ясность в ту ночь, я почувствовала его раскаяние, его боль. И я также ощутила побои, которые он получил от Алехандро за то, что снова подвел его.
Внезапно я погрузилась в другое воспоминание в ночь Расплаты: я смотрела на звезды глазами Диего, и от ужаса у него дрожали поджилки.
Над моей головой висела мерцающая цифра три — знак того, насколько плохо я справлялся до сих пор, но теперь Расплата станет последним решающим фактором, и я уверен, что меня либо отправят домой навсегда, либо звезды покажут, кем я являюсь.
Я взглянул на Вега, меня снедало чувство вины за то, как я вел себя на Ярмарке Фейри, уверенный, что разрушил нашу дружбу, хотя и не знал, почему меня так это волнует. Я пытался причинить им боль прошлой ночью, пытался сделать то, что требовал от меня Алехандро, и привести их, наконец, к нему. Но, даже погрузившись в тени, я потерпел неудачу. И теперь я ощущаю тяжесть того, во что превращаюсь, словно мое сердце чернеет в груди. Мне надоела эта игра, и я так устал быть предателем по отношению к девушкам, которые стали мне очень дороги. Но какой из меня друг? Они возненавидят меня, если узнают правду. И теперь все свелось к нулю, поскольку я не могу лгать звездам. Они увидят меня таким, какой я есть — если вообще удосужатся оценивать меня.