Директор Нова велела нам всем встать в круг на лугу и соединить руки, как во время Пробуждения, и я с затаенным дыханием ждал, когда топор судьбы опустится на мою шею.
Когда Зенит обратилась к звездам, я посмотрел вверх на сверкающие искорки света, и по мне пробежала дрожь, а затем все небо словно закрутилось в вихре. Внезапно я оказался в темной камере, и казалось, будто я плыву в ней, словно ничего не вешу, словно я — ничто. И на секунду я почувствовал облегчение от ощущения, что все кончено, и от меня больше ничего не требуется.
Я подумал, неужели это все, пустота, где нет ни звезд, ни могущественных существ, желающих обратить свой взор на такого никчемного человека, как я?
Но тут в моей голове раздался шепот, который звучал так, словно был соткан из ткани самой Вселенной.
— Самозванец, — пронеслось в голове. — Мы видим тебя, сын рожденного тенями. И настало время встретиться с Расплатой.
Я тяжело сглотнул, размышляя, накажут ли они меня сейчас, возможно даже, убьют. И, возможно, даже лучше, чем вернуться к жизни, где меня снова и снова будут превращать в чудовище.
— Великое бремя лежит на тебе, и путь темный и светлый лежит перед твоими ногами. Так что же ты выберешь?
— Я могу… выбирать? — удивленно спросил я.
— Все создания звезд могут выбирать.
— Но я не Фейри, — густо сказала я, качая головой.
— Ты — дитя жестокости и несчастья, но ты все равно наше дитя.
— Я не понимаю. Пожалуйста, объясните мне, что делать. Как я могу защитить Вега и не погибнуть? — взмолился я.
— Смерть — твой самый большой страх.
— Да, — прохрипел я.
— Чего же ты боишься, сын рожденного тенями?
— Быть никем, — вздохнул я. — Исчезнуть и никогда не познать ничего хорошего.
— А ты не познал ничего хорошего? — спросили звезды, и тьма рассеялась, я увидел, как смеюсь со своими друзьями, улыбка на моем лице была настолько незнакома мне, что я потянулся вверх, чтобы коснуться собственных губ.
Видение снова померкло, и на глаза навернулись слезы.
— Я должен привести их дяде, — полувсхлипнул я. — Если я этого не сделаю, он… он…
Видение сменилось передо мной, показывая мне судьбу, меня, прикованного в темном сарае в лесу, мои отрубленные руки и Алехандро, стоящего надо мной с ножом в руке и зловещей улыбкой на губах. Я закричал, пытаясь отгородиться от него, но независимо от того, были ли мои глаза закрыты или нет, это все, что я мог видеть.
— Пожалуйста — остановитесь — остановитесь! — закричал я, и видение снова исчезло, оставив меня в давящей темноте. Но лучше уж так, чем видения звезд.
— Я не хочу смотреть дальше, — прошептал я.
— Что делают Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?
— Я не знаю, — прохрипел я.
— Что делает Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?
— Я не знаю — я не Фейри! — крикнул я, мой голос сорвался, когда боль от этих слов прорвалась сквозь меня. — Но я хотел бы им быть, — пробормотал я, и по моей щеке потекла слеза.
— Фейри сталкиваются со своими страхами, — прошептали звезды.
Я свесил голову.
— Что делают Фейри, когда их спина прижата к стене, сын рожденного тенями?
— Они дерутся, — тихо сказал я, зная, что это ответ, но все же понимая, что я не один из них.
— А что Фейри делают со своим сердцем? — спросили звезды, и я нахмурился, задумавшись над этим вопросом.
— Они любят, — решил я.
— И что Фейри должен сделать, чтобы быть достойным своего места в Солярии?
Я нахмурился, ответ пришел ко мне с легкостью и сорвался с моих губ.
— Все, что угодно.
— Ты прошел наши испытания. — Звезды отпустили меня из своей хватки, и я с трудом поверил, что меня действительно отпустили, что меня сочли достойным остаться в Академии Зодиака. В этом нет никакого смысла, и все же это лучшее, что я когда-либо переживал. И на мгновение я почти почувствовал, каково это — быть Фейри.