— Это был вестник из Авалона, — сообщила Корнелия. — Он выполняет там роль почтальона, только в отличии от обычного, он приносит одни плохие новости.
— Я так и знала, что нас так просто не оставят. Мы передумали идти в Авалон и теперь нам угрожают, — с безнадёжностью произнесла Марианн.
— Да не паникуй ты сразу, — спокойно сказал Томас, разворачивая конверт. — Сейчас посмотрим, чем они нам угрожают.
На листе бумаги с печатями было написано большими красными буквами:
«Дорогие дети, мы были сильно огорчены тем, что вы не приняли нашего приглашения и даже отказались от помощи, поэтому мы пригласили к себе самую младшую из вас, Валерию. Она уже прибывает в нашей стране, но так как ангелам здесь не место, она может долго не прожить. Если вы хотите вернуть её домой живой и невредимой, то милости просим к нам в Авалон.»
— Ну и как там продвигаются дела у Смита, он что-то узнал о наших детях или хотябы о посохе? — поинтересовался Себастьян у брата, когда они вдвоём спускались по винтовой, белоснежной лестнице с золотыми перилами в вестибюль Дворца совета.
— Да ничего он пока мне нового не сообщает. На земле детей нет, и он хочет проверить Перекрёсток миров! — раздражённо ответил Габриель.
— Я посмотрю, как он туда попадёт, ведь Перекрёсток находиться теперь во владении Авалона, — заявил Себастьян. — Так и знал, что это будет пустая затея, мы не должны были открывать ворота и подвергать всех опасности. Наших детей всё равно уже не вернуть, а мы до сих пор себя обнадёживаем.
— Если Смит не найдёт их в Перекрёстке или хотябы какие-то о них сведенья, то я прикажу прекратить поиски, — пообещал ему брат.
— А тебе, кстати, нужно уже набирать другую группу учеников или же ты лишишься должности Мастера.
Эту должность мог получить не каждый император. Мастера набирали себе группу из шести детей и были для них наставниками до момента их полного совершеннолетия. Мастерами могли быть только мужчины, и Габриель был единственным, кто носил красную мантию наставника из двух родов, друживших между собой.
— Я прекрасно это знаю, только что был на совещании и мне уже предлагают взять одну группу пятилеток, но я всё никак не могу на это решиться.
— Я понимаю, что тебе очень трудно решиться взять новичков, — посочувствовал ему Себастьян. — Но вспомни, как тяжело тебе досталась эта должность. Ты хотел обучать детей больше, нежели быть императором.
— Я в первую очередь хотел обучить наших детей и теперь после этой трагедии мне вообще трудно смотреть на детей, — с горечью произнёс Габриель. — Если бы я в тот день сам поехал за ними, как обычно, то всего этого могло бы не случиться.
— Вот только не нужно себя винить. Мы все их не смогли сберечь, потому что были слишком заняты своими рабочими обязанностями и теперь наказаны за свои ошибки…кто мог подумать, что их так быстро… не станет.
— Знаешь, Себастьян, я решусь взять учить чужих детей, но только после того, как полностью буду уверен, что наши дети действительно погибли. Мне кажется, эта трагедия была выгодна отцу, ведь он обещал нам отомстить, и так как ему удалось сбежать с Петмоса…
— Не упоминай его пожалуйста в моём присутствии, — перебил его брат. — Мне хватило разговоров о нём и на совете. Я даже не думал, что придётся когда-нибудь вспоминать этого предателя.
В огромном же вестибюле, несмотря на вечерний час, толпилось ещё множество народу. Высокая стена объявлений была вся облеплена сообщениями о грандиозном побеге Гавриила и Селины из Петмоса. Все жители Вильяреаля были потрясены и встревожены от такой новости. Больше десяти лет назад они оставили огромный след преступлений после себя, и теперь ангелы стали бояться их возвращения, и войны, которая могла прийти вместе с ними. К тому же, всем стало известно об исчезновении посоха из Центрального музея и, что недавно открывали ворота, чтобы отправить следователя на его поиски. Народ не был в восторге от таких событий и требовал от руководителей найти предателя и наказать его согласно закону.
Как только два брата спустились в вестибюль и стали направляться к выходу сквозь толпу других руководителей, которые ещё не успели разъехаться после заседания, к ним тут же возле самых дверей подбежал гном в разноцветном, смешном костюме и загородил им проход. Сняв с лохматой головы огромную шляпу-цилиндр красного цвета, он неуклюже поклонился им и быстро затароторил:
— Добрый вечер, господа, я главный журналист Флокус и, если вы позволите, то хотел бы поинтересоваться, как наше руководство собирается разоблачить вора? — на одном дыхании выпалил гном, протягивая к ним диктофон. За его спиной уже парила в воздухе специальная камера журналистов, которую ещё называли камерой— преследовательницей, так как она снимала всё, что попадётся ей на «глаза».