— О... Ни за чем таким, просто хотел поблагодарить ее за то, что она отложила мне порцию на обед...
— Она как-то сказала, что не пробовала домашний ореховый пирог, так что я попросил маму приготовить его на выходных и…
— Она упомянула, что дочитала интересную книгу, и предложила дать её мне...
К ней выстраивалась целая очередь, но ощущение, что Макс крутился рядом постоянно, чтобы в каждую свободную минуту прицепиться к ней. Вчера вечером я слышал ее смех аж с другого конца столовой, пока они играли в карты за ужином!
Хуже всего, однако, Хадсон. Он втюрился в нее, как школьник. С чего-то он решил, что без ума от нее, и постоянно твердит об этом, хотя я не никоим образом не подавал вида, что мне это интересно. На самом деле я попросил его делать прямо противоположное, но это требование он, похоже, не в состоянии обработать.
— Будь любезен, выйди на улицу, если собираешься продолжать трещать, — говорю я, заставляя себя вернуться к компьютеру. — И закрой за собой дверь.
Он стоит у окна и вздыхает.
— Думаю, половина команды влюблена в нее так же, как и я, — мрачно продолжает он. До меня доносится звон его разбивающегося сердца.
Ой, нет, подождите... Это звук дешевых жалюзи, которые он раздвигает, чтобы прижаться носом к стеклу.
— Как же мне хочется убить этого Макса! — вдруг заявляет Хадсон, отворачиваясь от окна и принимаясь расхаживать по комнате. — Я слышал, что они когда-то встречались. Он сам мне об этом говорил... злорадствовал!
Я начинаю печатать громче, в действительности же тупо бить по клавишам, посылая Хадсону намек, который остается незамеченным.
— Знаешь, что? Я не позволю этому остановить меня. Думаю, я ей нравлюсь.
Это вряд ли.
— На прошлой неделе, она принесла мне печенье после обеда.
Что?! Вот это поворот… Мне тоже приносила!
Потом я вспоминаю, что мы обсуждаем шоколадное печенье, что усиливает мой гнев. Меня это не должно волновать. Глупости какие.
— Хадсон, убирайся.
— Что?
— Последние десять минут ты меня раздражаешь, а у меня много работы.
Он бросается к двери, наспех извинившись.
Это не последняя наша встреча за день. Нет, поворачивая к тропинке в «Розовый домик» после ужина, я замечаю его на крыльце, крепко сжимающего руки Тейлор. Девушка стоит ко мне спиной, так что я вижу только умоляющие глаза Хадсона.
Лесной гул мешает мне слышать их разговор, но когда она сжимает его руки в ответ, он припадает к ее рту, как рыба, присасывающаяся к водорослям.
Как я и предполагал, сразу она его не отталкивает. Тейлор медленно отступает назад, качает головой, а затем похлопывает его по руке.
Я уже ждал, что Хадсон вот-вот заплачет, но он просто опускает голову и заставляет себя улыбнуться.
В этот момент я добираюсь до них.
— Мы ведь останемся друзьями? Это ничего не изменит? — спрашивает она.
— Друзья, — соглашается Хадсон.
Потом он замечает меня и, не теряя времени, спускается по лестнице.
— Добрый вечер, — бормочет он, пробегая мимо.
Я смотрю ему вслед, прежде чем снова обратить внимание на Тейлор.
— Надеюсь, я не помешал, — растягиваю я ей обманчиво добрым тоном. — Я могу исчезнуть, если вам двоим нужно побыть наедине.
Она скрещивает руки на груди, и мгновение я любуюсь, как девушка купается в теплом свете заката. От этого ее глаза стали ярко-янтарного оттенка, а каштановые волосы блестят, свободно обвиваясь вокруг плеч. Из-за любительской попытки Хадсона поухаживать, ее губы покраснели и слегка припухли.
Теперь я даже немного понимаю Хадсона. Возможно, будь я безвольным, то оказался бы с ним в одной лодке.
— Да будет тебе известно, он пригласил меня на свидание, но я отказалась. Не дразни его, пожалуйста, — умоляет она, поглядывая на меня хмурым взглядом. — Он из хороших побуждений.
Я начинаю подниматься по лестнице. Проходя мимо нее, я касаюсь рукой ее плеча, но затем резко останавливаюсь и смотрю ей в глаза.
— Сколько уже мужчин приглашали тебя на свидание за это время?
Она пожимает плечами и отворачивается, щурясь на закат.
Я ожидал, что посмеется.
— Не пудри им мозги, — сухо добавляю я, прежде чем снова начать идти.
Она хватает меня за предплечье прежде, чем я достигаю двери.
— Пудрить мозги?! О чем ты? — Другой рукой она показывает на свою мешковатую одежду. — Я не пытаюсь никого соблазнить!
— Одежда ничего не скрывает.
Она ахает и протискивается мимо меня, будто ей просто необходимо попасть в дом первой. Что не имеет смысла, потому что, оказавшись внутри, мы оба не знаем, что с собой делать.