— Если вновь увидишь его, Лэйни, ты должна кричать и бежать, поняла? Какими бы умелыми не были его пальцы, ты должна кричать и бежать. Без отговорок.
— Конечно, я убегу, — произнесла я, повторяя эти слова, прежде всего для себя. — Я могу быть беспечной, но не настолько сумасшедшей.
Он так покачал головой, что я сразу поняла — Тристан мне не поверил. В тот момент он подумал, что я сумасшедшая, как и весь остальной мир. И вновь почувствовала обиду, но ничего не сказала. Я все заслужила.
Как и всегда.
— Ты уже рассказала Харриет? — спросил он.
— Нет.
— Надеюсь, Сайлас не расскажет ей до тебя.
— Сайлас ничего не скажет Харриет. Он, может, и ее брат, но между ними примерно столько же общего, сколько и между лебедем и кабаном.
Тристан усмехнулся в ответ на мою реплику.
— Не уверен, что Сайласу понравится эта аналогия.
Я же усмехнулась ему в ответ, несмотря на свое похмелье.
— Он вполне может сойти за кабана.
— В действиях, но не внешне.
— Но все же его можно принять за кабана. Привлекательного кабана, но все же кабана.
— В твоих словах есть правда.
Он сел рядом со мной и взял за руку. Его пальцы были сильными. Именно такими сильными, какими я бы наслаждалась годами, только бы он сидел рядом со мной, и мы шепотом делились бы своими страхами и стремлениями.
Я знала, что он предложит, еще до того, как тот заговорил.
— Может вновь обратиться за консультацией к доктору Карлин? Думаю, это будет для тебя полезно.
— От терапии нет никакого толка. Никогда не было.
Он сжал мои пальцы.
— Ты не даешь этому случиться. — Жестом он указал на бокал в моей руке. — Лечение больше заслуживает шанса, чем джин, шампанское или кокаин.
Я стала защищаться.
— Я уже не употребляю так много, как раньше.
Я ощущала на себе его взгляд. И вновь почувствовала неодобрение.
— А Харриет говорит обратное. Я виделся с ней на прошлой неделе в «Эгейском море», и она сказала, что Джонеси рассказал ей, сколько ты покупаешь в последнее время.
Мои щеки заполыхали.
— Джонеси не должен был ничего говорить Харриет. Это не ее дело.
— Даже он волнуется.
— Ему не стоит.
— Я переживаю, Лэйни. Чертовски переживаю.
Он забрал бокал из моей руки.
Я простонала.
— Перестань, ладно? Я в порядке.
Я всегда была лгуньей — пришлось такой стать — но даже сама себе не верила. Еще никогда в своей жизни я не была в худшем состоянии, и вновь стоило повторить: надо было постараться, чтобы добраться до такой «вершины». Или, скорее, так низко пасть на дно бездны.
Порой у меня возникало желание все-таки найти силы и сказать то, что нужно было произнести. Мне так хотелось собрать воедино все слова, чтобы рассказать, какой сломленной я была внутри и почему. Секреты, секреты, т-ш-ш, малышка. Жаль, что я не могла все рассказать и жить дальше со всеми возможными последствиями, вместо этого эти секреты до сих пор преследовали меня в тишине. Так много секретов…
Я не могла.
Я никогда никому не смогла бы поведать свои секреты.
С этой мыслью я выхватила бокал с джином у Тристана и сделала еще один глоток.
Он вздохнул.
— Пожалуйста, вернись к доктору Карлин.
— Пожалуйста, перестань ныть об этом.
Мы сидели в тишине, а потом я решила сменить тему.
— Как у тебя все прошло с суперзвездой рока? Как его звали? Синий Павлин, как-то так?
— Синий Ястреб.
Я засмеялась.
— Он принадлежит к типу мужчин из инди-мира?
Он тоже засмеялся.
— Нет, он один из тех, кто как бы не уверен на самом деле, хочет он член или нет.
— Это очень похоже на тебя пару лет назад.
Тристану понадобилось очень много времени, чтобы, наконец, принять то, что он — бисексуал. Я прошла с ним весь этот тернистый путь и намного раньше него поняла, что его влечет к привлекательным парням так же, как и к девушкам. Его родители оказались… жестокими. Особенно жестоки к сыну, который прожил свою жизнь за пределами их трейлерного парка. Я до сих пор помнила его шрамы. Именно они стали нашей первой общей чертой.
Мне нравилась его улыбка, когда он смотрел на меня.
— У меня нет несколько лет, чтобы ждать, пока он решит: хочет ли принять член или нет. Есть в округе еще несколько жаждущих и не сомневающихся членов.
— И кисок.
Он положил голову на мое плечо.
— И кисок.
Однажды я мечтала, чтобы Тристан смог стать моим первым и единственным. Чтобы, возможно, он влюбился в меня, а я — в него, и мы смогли держать наши чувства в секрете. В таком секрете, чтобы его не уничтожили за наслаждение моим телом.