Мне было интересно, как часто она бывала здесь, заглушая все дерьмо в своей жизни, от которого она так решительно отказывалась. Потом я задумался и об этом тоже.
Что такого было в Илэйн Константин, что она так сильно презирала? Что заставило ее так сильно двинуться головой?
Это было не мое дело, и не стоило и секунды моего времени. Мне не следовало находиться в радиусе и пяти километров от этого места, не говоря уже о том, чтобы сидеть на диване какой-то неудачницы, думая о женщине, чей последний вздох должен был давно уйти, взятый моими собственными руками.
Было уже далеко за ранние утренние часы, когда эта мысль покинула меня на сегодня. Я даже не осознавал, что жду ее, пока не понял, что она действительно не придет.
Конечно, она не пришла. Какого хрена ей приходить в эту лачугу, когда у нее был Бишоп-Лэндинг? Черт знал, зачем она вообще тут оказалась.
Я выключил свет и направился к выходу.
Я ненавидел себя за свои оправдания за то, что хотел ее киску, потому что именно это я и делал. Лгал самому себе. Лгал себе о том, как сильно я хотел ее хорошенькую маленькую щелку.
Нахер. Нахер все это.
Нахер мое собственное гребаное дерьмо.
Я снова и снова проверял ее календарь, ожидая, пока за мной заедет еще одно вонючее такси. Вечер среды. Пометка о долбанном благотворительном вечере для сбора средств на образование малообеспеченных смотрела на меня с экрана моего мобильного. Черт возьми.
Он упоминался во множестве сообщений местных СМИ, когда я искал местоположение «Действия во имя правды», и их ежеквартальный аукцион.
Блядь!
Я быстро двигал пальцами по экрану, опережая мысли, не заботясь ни о чем, кроме охоты на эту сучку из семьи Константин. Я зарегистрировался на это торжественное мероприятие, за столиком в центре зала, вбивая имя, которое так хорошо знал.
Теренс гребаный Кингсли собирался участвовать в аукционе, и на этот раз он будет там, чтобы его увидел весь мир, а также та единственная женщина, на которую я хотел претендовать.
Глава 14
Илэйн
Возможно, Харриет спасет меня от меня самой.
Я сидела рядом с ней на ежеквартальном благотворительном мероприятии «Действия во имя правды» и осматривала стоящие вокруг нас столы. Лица, которые прекрасно знала. Лица из Бишоп-Лэндинга и загородного клуба «Регент», а также знаменитостей, ищущих признания в таблоидах. На мне было надето узкое платье цвета бургунди, демонстрирующее мое декольте, мне хотелось хоть в этой области заслужить семейного признания. И лучше постараться изо всех сил. Скоро даже о моей внешности пойдут нелицеприятные слухи, если я продолжу слишком сильно пудрить носик.
Харриет не переставала посылать мне взгляды утешения, прекрасно зная, какие мне приходится прикладывать усилия. Я не поведала ей всю историю с Люцианом Морелли, но рассказала достаточно. Достаточно, чтобы она поняла: я находилась на опасной территории, и не Морелли являлись главной угрозой. Ей была я сама, рискующая потерять остатки своего безумного разума ради дьявольского принца.
Я не вдохнула ни дозы кокаина с самых выходных. Ладони потели, а ногой отбивала ритм под столом, борясь с ломкой. Но я сопротивлялась. Бог знает как, но я сопротивлялась из последних сил.
За нашим столом еще оставались свободные места, и мой желудок сжимался в равной степени и от нервов, и от ломки. Я устремила взгляд в противоположный конец зала, чтобы понаблюдать, как моя мать посылает воздушные поцелуи сидящим за столами и, приближаясь к нам, машет всем своим «друзьям». Мое сердце затрепетало в груди, когда она посмотрела на меня, от ее взгляда разило холодом, несмотря на улыбку на лице.
Она ненавидела меня. Стыдилась меня. И уже обрекла меня никчемной.
Маленькая девочка во мне хотела вскочить, подбежать к ней и умолять крепко меня обнять. Хотела сказать ей, что стараюсь изо всех сил исправиться, и больше не буду употреблять наркотики, что я обещаю, обещаю.
Пожалуйста, мама. Пожалуйста, люби меня. Пожалуйста.
Но я не могла этого сделать. Не могла подбежать к ней. Было бы слишком больно, когда бы она меня оттолкнула.
Она расположилась по другую сторону стола, напротив меня и Харриет, поставив бокал с шампанским перед собой. Я знала, кто присоединится к ней. Лионель Константин. Мой дядя. Брат моего отца.
Дядя, который согревал постель моей матери уже очень, очень долгое время.
Дядя, который оставил на мне свои отметины, когда я была еще слишком мала, чтобы понимать их смысл.