— Да, Тристан, он убил Стефана Кэннона. Он вонзил в него нож и смотрел, как тот истекает кровью на полу, и мне хотелось этого. Мне тоже этого хотелось.
Его челюсть отвисла, парень побледнел и отшатнулся от меня.
— Ты хотела, чтобы он сделал это? Почему, черт возьми, ты хотела этого?
Я выдавливала из себя слова.
— Он пытался изнасиловать меня. Этот урод Стефан Кэннон пытался изнасиловать меня. Он делал мне больно, и я молила его остановиться, но он не слушал, а Люциан спас меня. Люциан Морелли спас меня.
Тристан качал головой.
— Нет. Этого не может быть. Нет, Илэйн. Не смей мне врать.
Я не отводила от него взгляда.
— Я не лгу. Стефан Кэннон пытался изнасиловать меня, и монстр спас меня от него. Меня спас так называемый монстр.
Мой лучший друг выругался и схватился руками за голову, а потом еще раз выругался, ругался снова и снова, потому что так же, как и я, все понимал. Вся ситуация представляла собой глубокую яму, из которой не было выхода.
— Моя семья не может узнать об этом, Тристан, — произнесла я. — Если есть хоть малейший шанс, что это возможно, они не должны ни о чем узнать. Ты должен мне помочь.
— Охренеть! — закричал он, но не отказался. Не мог отказаться.
— Пожалуйста! Пожалуйста, Тристан! Мне нужно найти выход из этой ситуации. Они не должны узнать, что Люциан Морелли спас меня от Стефана, зарезав его на моих глазах где-то в городских трущобах.
Я не посмела рассказать Тристану, что Люциан трахнул меня в задницу. Даже с ним я не могла поделиться такой подробностью.
— Люди узнают, Илэйн! Если только он не избавится от всех присутствовавших на вечеринке!
Он был прав, но я не могла сдаться, не попытавшись. В противном случае я уже подписала свой собственный смертный приговор.
Но не по этой причине мне хотелось так поступить. Не по этой причине я собиралась попробовать.
Я не пыталась отсрочить подписание собственного смертного приговора. Его уже давно подписали Братья власти. Время неизбежно утекало.
Я не хотела, чтобы и для Люциана Морелли был подписан смертный приговор.
Тристан обдумывал все, как и я; видела, как в его голове крутились шестеренки.
— Ястреб знает, — произнес он спустя несколько минут тишины. — Люциан Морелли вырубил его на вечеринке, а потом словно маньяк отправился на твои поиски.
— Значит, если мы заставим Ястреба замолчать… это поможет, правильно?
Тристан покачал головой, указывая на меня пальцем.
— Нет, Илэйн. Даже не смей. Только попробуй. Если что-то случится с Ястребом, клянусь богу, я сам все расскажу твоей семье.
Я выдавила улыбку: смех сквозь слезы.
— Кажется, ты неровно дышишь к нему. Кто бы мог подумать? Мы оба теряем голову из-за любимых в этом сумасшедшем мире. — Я даже смогла засмеяться. Только смех был пронизан горечью. — Я не думала о том, чтобы от него избавиться — можно просто попробовать поговорить с ним.
Он не выдавил улыбку в ответ и уж точно не стал смеяться.
— Мы живем не в одном и том же сумасшедшем мире, Лэйни, и чертов Люциан Морелли не твой возлюбленный. Он тот, кто хочет уничтожить тебя и весь твой род.
Я не стала спорить с ним: в чем смысл? Не было причин опровергать тот факт, что Морелли ненавидели семью Константин, и наше полное уничтожение многое для них значило.
Моя задница до сих пор болела, а сердце дико стучало, но я не могла поверить, что Люциан Морелли хотел лишь убить меня.
Хотя в это не могла поверить не моя голова… а мое сердце.
Именно мое сердце верило, что Люциан хотел нечто большего, чем просто уничтожить каждую клеточку моего тела и души.
Именно мое сердце верило, что Люциан спас меня не просто так… не чтобы забрать всю мою боль себе — он хотел всю мою боль только для себя — а что было в этом нечто большее.
Именно мое сердце верило, что может быть, всего лишь может быть, Люциан Морелли смог бы полюбить меня в ответ. Однажды, в абсолютно другом мире, в абсолютно другое время, может быть, всего лишь может быть, Люциан Морелли смог бы полюбить меня в ответ.
Глава 23
Люциан
Мои родители уже ели, когда я сел за обеденный стол. Мама улыбнулась мне, но отец едва взглянул на меня, аккуратно опустив приборы по бокам от тарелки и откашлявшись.
— Оставь нас, — сказал он дворецкому, и старик Майкл с поклоном поспешил прочь.
Именно тогда отец встретился со мной взглядом, и его глаза были такими дикими, какими я их еще никогда не видел, хоть и сияли холодным спокойствием, которое я так хорошо знал.
Я ответил на его спокойствие своим собственным хладнокровием, закинув ногу на колено и откинувшись на спинку стула.