Это расстроило меня, всегда расстраивало, когда мой отец был так решительно настроен контролировать все в нашей семье со стороны, хотя он уже дал мне контроль над нашим будущим.
— Возвращайся утром в «Холдингс», — приказал он. — Если ты возьмешь еще один выходной от дел, я пошлю Симуса и Дункана присматривать за твоей должностью. Они могут доложить мне.
— Это угроза? — надавил я. — Симусу и Дункану не место в «МореллиХолдингс». Они бесхребетные хорьки. Безмозглые и жалкие. И при этом МакТирнансы даже не Морелли.
— Они кровные родственники, заинтересованные в семейном бизнесе, — возразил он, и я не стал продолжать дальше. Не сегодня.
Я мог представить их лица, самодовольные и хитрые, пока они крутятся вокруг моего отца, как гиены в поисках еще одной косточки. Они уж точно не получат мою.
— Я вернусь в «МореллиХолдингс» завтра, — заверил я и встал.
И не стал задерживаться, чтобы увидеть, как мама вернулась в комнату, просто вышел с салфеткой, все еще туго обернутой вокруг моей кровоточащей руки. Это было правдой, завтра я вернусь в «МореллиХолдингс», а Симус с Дунканом могли идти нахер. Они не имели никакого отношения к власти в моем мире.
Мне хотелось, чтобы моя ладонь вспыхнула от боли, просто чтобы удерживать мою клятву в уме, но мое обещание уже было потеряно для меня, когда я покинул особняк.
Это не имело значения. Ничто не имело значения, и я знал это. Я понял это именно в тот момент.
У меня на уме было только одно.
Илэйн гребаная Константин.
Ее трекер был бесполезен для меня теперь, когда ее клатч был бесполезен для нее.
Мне оставалось использовать только одну вещь. Ее дневник.
Я открыл его на своем мобильном еще до того, как покинул территорию.
Глава 24
Илэйн
Не понимаю, как я смогла пережить ночь. Меня била дрожь и одолевали слезы от осознания того, что отныне мое сердце принадлежало монстру.
Не понимаю, как мне удалось подготовиться к воскресному семейному обеду. Не понимаю, как смогла дрожащими пальцами сделать прическу и подготовиться к выходу в свет.
Я старалась избегать свою маму на лужайке перед семейным особняком, но понимала, что это бессмысленно. Она всё равно не оставит меня в покое.
Я проходила мимо родственников, перебрасываясь с каждым парой фраз, и пыталась побороть хаос в своей голове. Не получалось. Я тряслась, как осиновый лист на ветру, в дамской комнате, умываясь холодной водой, и впервые в жизни решила избегать алкоголя. Никакого шампанского для меня. Никакого шампанского. Никакого шампанского. Никакого шампанского.
Я не могла рисковать, даже бокалом. Не могла по пьяни открыть рот и всё рассказать.
Харриет пыталась поговорить со мной и отвести к забору при каждой удобной возможности, но я не поддавалась. Потому что не смогла бы выдержать ее вопросов, не в тот день, когда в моей голове и на моих руках была еще свежа кровь Стефана Кэннона.
Когда моя задница до сих пор горела от члена Люциана Морелли, а сердце болело от его прикосновений.
Я ощутила инстинктивную дрожь, потянувшись к символическую кексу в кэнди-баре. Я знала. Чувствовала. Одно лишь движение, и я почувствовала, что за моей спиной стоял дядя Лионель и плотно ко мне прижимался.
Я ненавидела его тело. Всегда ненавидела его тело.
Ненавидела его всеми фибрами своей израненной души.
— Твоя мать хочет поговорить с тобой, — прошептал он, и в его голосе слышался столь знакомый оттенок яда и грязи.
Я не смогла сдержать рот на замке.
— Ну, может, я не хочу с ней разговаривать.
Он провел пальцами по моим ребрам, а потом схватил за руку.
— Если в твоей дурацкой голове есть хоть капля здравого смысла, ты пойдешь и поговоришь со своей матерью. У нее заканчивается терпение.
Я повернулась к нему, его отвратительное дыхание ударило мне в лицо. Должно быть, в моих глазах горела ненависть, а сердце не отставало в схожих чувствах. Для меня стало бы огромным удовольствием схватить нож со стола и вонзить его глубоко в живот мужчины, как сделал Люциан со Стефаном на моих глазах. Моя душа вознеслась бы к небесам при виде его боли.
Он не стал ждать и вновь заговорил.
— Она знает, что тебя опять видели с этими неудачниками-наркоманами в Даунтауне, Илэйн. Знает, что ты вновь платила за отбросов общества, — фыркнул он. — Ты позоришь семейное имя. Какая же ты маленькая глупая девочка. Если у тебя есть хоть капля рассудка, ты выслушаешь и примешь ее предложение.
— Предложение? — спросила я, не представляя, о чем он говорит.