— Что у вас входит в понятие «порядок»?
У меня руки зачесались, зажгло ладони от желания оставить отпечаток на щеке Ящинского. Ярко-красный, чтобы издалека каждый ефрейтор в городе видел и взгляд отводил. Именно в эту секунду я ненавидела Влада больше всего на свете.
Все в рамках наших с ним отношений: обоюдная неприязнь, подпитываемая желанием поубивать друг друга. Уверена, Влад бы отправил меня за решетку, предоставь Алексей подобную возможность. Сам бы провел допрос, а после отдал приказ о казни.
— Чья это кровь? — с преувеличенным равнодушием поинтересовалась я, когда наконец взяла себя в руки.
Хватит с него удовольствия. Посмотрел на мои эмоции, почувствовал — и достаточно. Даже с Рябова все краски сошли, лицо стало белее кружевных салфеток в нашем доме.
— Начальника охраны дворца, — ответил Влад. Видя мое непонимание, он соизволил сухо дополнить отчет: — Принял какую-то дрянь, лекарь не успел на вызов. Подонок захлебнулся собственной кровью раньше.
Так вот откуда крики. Предатель был из своих?
От этой мысли по телу покатился холодный пот, ведь я слишком хорошо знала историю. В том числе моей семьи. Когда среди высшего руководства военных министерств или департаментов заводились предатели, страна рушилась. Единство Российской империи, ее главная сила — флот и армия. Фундамент. Его уничтожение вело к неизбежным последствиям, после которых начиналось кровавое противостояние.
— А-а-а… начальник караула?
Влад не обернулся, только махнул неопределенно рукой куда-то в сторону развилки в конце коридора. Насколько я помнила, справа был еще один лифт, служебный. Доступ к нему получали по специальным картам, исключительно узкий круг лиц — высший уровень безопасности. За железобетонными стенами, усиленными заклятиями, прятались казематы, где под строгой охраной содержались военные преступники и предатели страны.
Я обняла себя. Там погибла вся моя семья. Хоть никто официально сей факт не подтвердил, но я-то знала, куда их отправили. На третий уровень и ниже, откуда люди никогда не возвращались.
— Ох…
Вздрогнув, я повернулась к Рябову. Совсем забыла про эмоции, а еще неконтролируемый хаос, который периодически срывался с цепи. Из-за него бедного охранника скрутило пополам, никакие защитные амулеты и браслеты не помогали. Усиленная в десятки раз хаосом, магия ручейком потекла к несчастному, обхватила шею, проникала под кожу, отравляла эмоциями. Моими эмоциями.
Влад тоже заметил, как скрючило бедолагу Рябова. Ничего не сказав, он тем не менее громко хмыкнул, из-за чего я дернулась и незаметно схватила искрящееся полотно. Магия воспротивилась, по пальцам больно ударило.
— Время, княгиня, — кивнул Влад, как бы намекая, чтобы я поторапливалась.
С трудом сорвав магические путы с Рябова, я быстро попрощалась и пошла следом за Ящинским. Все заранее подготовленные фразы вылетели из головы, я даже не представляла, что скажу Оксане. И зачем вообще так спешила ей на помощь. Объективных причин не нашлось ни тогда в машине, ни сейчас в бастионе.
Допустим, я вытащу отсюда одну девушку. А что делать с тысячами других?
— Что-то удалось выяснить насчет Оксаны? Она рассказала, почему напала на Алексея? — Влад бросил на меня долгий взгляд, и я выругалась про себя.
Назвать цесаревича по имени прилюдно. Надо же так опростоволоситься.
— Нет.
Опять коротко, резко и четко, чтобы не возникло желания переспрашивать.
— А ее родственники? У нее кто-то есть?
— Да.
— Влад, — я резко остановилась заветной двери. Сердце в груди напомнило бабочку, запертую в банке. Безуспешно трепыхаясь, оно билось о ребра, отчего шум в голове усилился.
— Вы пришли сюда, княгиня, с намерением поговорить, — он развернулся, встал рядом с электронным замком. Только ключ-карту не приложил к панели с мигающим датчиком, словно чего-то ждал.
— Верно, — в горле пересохло, язык еле ворочался.
— Мой вам совет, княгиня. Не дружеский, не любовный, а человеческий, — я поежилась от серебристо-серого взора. — Держитесь подальше от интриг. Целее будете.
Цвет глаз так походил на тот, что не давал покоя по ночам, а после утаскивал за собой под ледяной панцирь Невы. Только в отличие от своего титулованного брата, Влад казался мне чужим. Абсолютно. Я не ощущала тепла, которое пусть недолго, но появлялось в объятиях Алексея. Было в цесаревиче что-то особенное, за ним тянешься, обжигаешься. Снова и снова. Пока не превратишься в уголек.
С Владом все иначе, он другой. Хоть и тоже… Романов.