— Ты вроде отпрашивалась к родне в деревню, — задумчиво проговорила я, вспоминая, о каком-то прошении. Что-то такое управляющий мне передавал вчера. Или позавчера?
Василиса заморгала, затем быстро поклонилась. Ее кудряшки забавно подпрыгнули, после чего упали на округлые плечи, скрытые под рабочим платьем.
— Отпрашивалась, хотела помочь маменьке. Она приболела давеча, слегла с температурой, на болотце уже не побегаешь и в доме хлопот полно. Но Петр Исаакович отказал. Сказал, что нужно ваше дозволение. Личное.
Я потянулась к столику, взяла бумажку с неизвестным номером, ручку и зачеркнула цифры. На обратной стороне написала короткое разрешение: обошлась бы звонком или сообщением в чат, но Василиса все равно бы пошла к Петру Исааковичу.
— Возьми столько дней, сколько тебе нужно. Их вычтут из твоего отпуска, — бросила я, протягивая записку.
Рассыпавшись в благодарностях, Василиса схватила край бумажки и потянула на себя. Однако внезапная идея, пришедшая в голову, остановила меня на полпути. Я крепко обхватила запястье и сжимала до тех пор, пока Василиса не замерла от испуга.
Опять страх, снова паника — их привкус раздражал рецепторы, а вонь перебила ароматы свежих булочек на подносе. По венам Василисы побежал недоразвитый дар, отчего ее волосы моментально зазеленели и нагрелся мой браслет на руке. Точнее, едва затеплился, поскольку силенок на реальный вред у этой полукровки не хватало сил. Даже сглаз отразился от магического щита, пострадал только потолок: темное пятнышко плесени портило побелку.
Я усилила напор, отчего в глазах зарябило от цветных искр. Голова закружилась, видимо, бессонная ночь и вчерашние приключения по-прежнему не отпускали. Резерв толком не восстановился, оттого и угомонить хаотичные эмоции Василисы вышло не сразу.
— Тише, — мягко произнесла я, чувствуя, как усиливается головная боль. — У меня всего один вопрос.
— К-какой? — заикаясь, выдавила Василиса, но уже не вырывалась.
— Скажи, — я осторожно погладила выступающую косточку на ее запястье, — как твоя семья относится к Романовым?
Болотная тина во взгляде Василисы изменила цвет на бурый, и острая паника чуть не заставила меня сплюнуть. Вкус у страха всегда зависел от личности человека или нелюдя: чем проще, тем ярче. Сейчас я словно надкусила жгучий перец, отчего мышцы лица онемели и сигналили о помощи рецепторы. Казалось, даже язык опух, потому я невольно отпустила Василису и потянулась к графину с водой.
Бедняжка чуть не снесла крутым бедром столик, и в звенящей тишине комнаты запели вилки с ложками.
— В-ваше сиятельство, — Василиса рухнула на колени, — Всевышним молю, не выгоняйте меня! Верна я императорской семье, чем угодно поклясться могу: хоть жизнью родных, хоть на кресте освященном. Да я даже в церковь сбегаю, за здоровье его высочество поставлю свечку…
Сомнения все равно проскальзывали крохотными каплями сквозь решето эмоций. Столько обещаний, слез. Но сколько бы ни убеждала меня Василиса, не целовала руку — я чувствовала ложь, которая успешно пряталась от других за стеной ужаса перед возможным обвинением в предательстве.
Нельзя обмануть эмпата.
— Прекрати, — я вырвала ладонь из цепкой хватки. — Никто тебя не отправит в Петропавловскую крепость и не гонит из дома.
— Ваше сиятельство…
— Ты лучше правду скажи, тогда и поверю, — я свела брови и побарабанила пальцами по коленке. — Есть кто среди слуг инакомыслящий? Петр Исаакович выяснит, лучше признайся.
Ломалась Василиса недолго: жить хотелось больше, чем защищать чьи-то интересы и революционные идеи. Несколько раз она моргнула, затем склонила голову и сцепила руки в замок перед собой. Молилась, только я не знала кому: своим богам или Всевышним.
— Есть кое-кто, — смиренный вздох коснулся края скатерти, — из низших работников. Конюх, садовник, пара горничных. Постоянно языками молотят на кухне, все про революцию да про восстание народа твердят. Думают, будто без царя наша жизнь станет лучше.
— А ты? — я склонила голову к плечу. — Считаешь иначе?
На лице Василисы отразилась скорбь, которую вскоре сменило раздражение. Любопытно, поскольку ее внезапный гнев коснулся даже моей кожи, оставив чувство жжения.