Сейчас середина июля. На улице высокая влажность, и мне очень хочется собрать волосы, потому что к тому времени, когда мы доберемся до того бара, они удвоятся в объеме, а мне бы хотелось произвести хорошее первое впечатление при встрече с последними живыми ниточками, соединяющими меня с братом.
Он диктует водителю адрес, и мы выезжаем на проезжую часть.
— Мы были шокированы, когда тренер сказал, что у Брайса есть сестра, — говорит Шейн, засовывая телефон в карман пиджака. Он максимально наклоняется ко мне, но заднее сиденье этой «Хонды» так близко к переднему, что его колени упираются в спинку пассажирского сиденья. — Откуда ты?
— Мы не были близки, — заявляю я, сложив руки на коленях. — Я живу в Лос-Анджелесе.
— О. — Он приподнимает бровь. — Актриса?
Я качаю головой. Все постоянно так думают.
— Писатель.
— О чем пишешь?
— Обо всем понемногу. Новости. Блоги. Книги. Берусь за любую работу, — говорю я.
— Интересно. — Он прижимает пальцы к губам и тихонько хихикает. — Не думаю, что Брайс когда-либо в своей жизни читал книгу.
Я ничего на это не отвечаю, потому что не имею понятия, так ли это. Даже не знаю, какие фильмы ему нравились или как звучал его голос. За тем, как он рос, я наблюдала по фотографиям, в основном, через социальные сети, пока его учетные записи не были заблокированы всеми возможными способами, а также по кабельным спортивным каналам, в надежде, что они покажут игру «Спартанцев».
Но они редко это делали.
Такси останавливается возле небольшого бара со стеклянными окнами и черной входной дверью. Знак на вывеске гласит «У ШОТСКИ», где буквы оформлены в виде маленьких хоккейных клюшек, кроме буквы «О», которая является шайбой.
Ну, разумеется.
Шейн придерживает для меня дверь, и я следую за ним через узкое пространство, мимо поклонников в свитерах с надписью «РЕННЕР» и товарищей по команде с их соответствующими спартанско-зелеными галстуками и черными костюмами. Все пьют и улыбаются, вспоминая жизнь Брайса.
Два пустых стула ожидают нас у кассы за высоким столом, и его товарищи по команде приветствуют меня.
— Боже, ты похожа на него, — говорит один из них. — Прости. Я просто... вау. Но ты словно его улучшенная версия. Девчачья версия. Ты…
Он замолкает, когда приятель пихает его локтем, а другой товарищ по команде предлагает купить выпить.
— У него галлюцинации. Ты не похожа на Брайса. Хочешь пива? — спрашивает он. Я киваю. Обычно я не пью пиво, потому что, как по мне, оно горькое и пресное, но этим вечером, учитывая все обстоятельства, я сделаю исключение. Он прикладывает руки ко рту и кричит через все помещение бармену, который показывает ему большой палец и начинает наполнять бокалы разливным пивом.
Все его товарищи по команде выглядят одинаково: мощные, с широкими плечами и накачанными бицепсами, которые напрягаются под пиджаками, точеной линией подбородка и большими руками. Им всем примерно около двадцати пяти, плюс-минус, а на безымянных пальцах левой руки нет кольца. Просто сборище не сковывающих себя никакими обязательствами, натренированных, хорошо оплачиваемых спортсменов, живущих как в сказке. Бьюсь об заклад, женщины толпами бросаются на этих парней, и я уверена, что они от этого в восторге.
«Спартанцы» просматривают свои телефоны, смеются и показывают фотографии моего брата. Мне передают чей-то телефон, и я узнаю несколько фотографий из слайд-шоу, которое было показано на его похоронах сегодняшним утром. Насколько я понимаю, Брайс не улыбался, когда фотографировался. Возможно, он стеснялся своей улыбки, потому что половина его зубов уже много лет была выбита и восстановлена стоматологом команды, а может, он был просто унылым бедолагой. А может, и то, и то.
По этим фото я также делаю вывод, что ему нравилось хорошо выглядеть. Когда он не играл в хоккей, то был одет так, будто был какой-то важной персоной, отправляющейся в особенное место. Один из парней обмолвился, что он был настоящим сердцеедом, но прежде, чем он смог объяснить, что это означало, другой парень бросил на него испепеляющий взгляд, после чего тот замолк.
— Жаль, что вы двое не были близки, — говорит Шейн.
— Да. — Я делаю глоток свежего пива, которое кто-то поставил передо мной. — Это так.
— Он был невыносимым сукиным сыном, с которым сложно было ужиться. На льду он был крутой и быстрый, как черт, — восторженно восклицает он с вялой улыбкой на лице. — Не забил тонну голов, но малыш выкладывался по полной. Никто не работал больше него.