Её гневная тирада подошла к концу, и на душе стало заметно легче. Дэни развернулась и зашагала прочь, но парень снова поймал её; тогда она пошла на него, игнорируя его присутствие, и разговор продолжился на ходу, пока Ричард пытался не сойти с пути девушки.
— Я понятия не имею, о чём ты. Но дай мне только сказать...
— Боже, да мне плевать! Ещё эта дурацкая омела, блять!
— Что значит «не прозрел»? И кто — она?
— Та, кому ты посвятил песню, Ромео. Твоя обожаемая Энни!
Филч опустил вдруг руки и замер на месте, позабыв все попытки остановить Дэни. Она отошла на пять шагов, не больше, но что-то удержало её, заставило успокоиться... Остановилась тоже, медленно обернулась.
— Ты решила, что песню я написал из-за Энни?
— А что, нет? — девушка саркастично хмыкнула и развела руками. — «Важный для меня человек»! «Крошка»! Бла-бла-бла...
— Я не ей песню посвятил. Если бы ты услышала, то поняла.
Затем вдруг словно все звуки в мире стихли, словно весь мир сам взял и затаился. И единственное, что нарушало тишину — падающий снег. Он один отвлекал Дэни и не давал сосредоточиться. Что всё это значит?
Песня не для Энни... Важный для него человек... Поняла бы, стоило лишь услышать...
Поражённая его словами, она стояла в свете фонаря, глядя на Ричарда, онемевшая от потока новых чувств, охвативших её, заставляющих кровь бурлить, а сердце — бешено биться.
— Почему-то я решил, что ты меня поймёшь. Хотел сделать сюрприз. Сделал, твою мать.
Он сунул свои затянутые в перчатки руки в глубокие карманы, подошёл к Дэни и строго произнёс (кожа на заживших ожогах правой стороны лица неестественно натянулась):
— Ты права, я действительно был слеп. Один раз и второй, когда подумал, что сделаю тебе приятно... Но тебя не цепляет ничего. Совсем. Почему ты такая? Кажется, словно... Есть только ты и твой собственный мирок, в который ты никого не пускаешь.
— О, как ты верно заметил, Ричи-Рич! — прошипела Дэни со злостью. — Только вот мой мирок полон дерьма, и я не желаю, чтобы кто-то в него окунался! Хватит нас с сестрой. И я такая не от лучшей жизни. Там не было гор денег, хорошей музыки и любящих родителей. Так что не тыкай мне тут моим паршивым «мирком», отличающимся от твоего, зажравшийся, несчастный мальчик!
— Откуда такие ярлыки? Думаешь, раз мои родители при деньгах... были... они... То что? Я не достоин и одного твоего взгляда? Если хочешь знать, я всего добился сам, девочка-которая-до-сих-пор-не-выросла: мой счёт в банке ни разу не пополняла мать. Но куда уж мне, до такой благородной тебя, со своей никчёмной музыкой?!
Он демонстративно сплюнул на землю, поправил капюшон и пошёл прочь от клуба. Дэни недолго смотрела ему вслед, чувствуя мягкие снежинки на щеках. Догнала, упрямо встала перед ним:
— Ну, прости! Я не считаю твою музыку никчёмной. Это не так. Просто... я бы никогда не подумала, что ты можешь написать песню для меня... Из-за меня, то есть.
— Это называется вдохновением. Но эффект уже искажён, — Ричард тяжко вздохнул, опустив голову. — Я хотел, чтобы ты услышала её и поняла, что я ценю всё, что ты для меня делаешь.
— Да, неловко получилось. Может быть, ты споёшь её для меня... ну... приватно?
Она улыбнулась, мысленно молясь, чтобы лёд тронулся, и парень остыл. А главное, чтобы скользкая тема её прошлого так и осталась недосказанной. Ей показалось, что он слишком долго молчит. Очень долго, вечность. Ещё пару недель назад ей было бы всё равно, но сейчас... Разве они не друзья, в конце концов?
Ричард посмотрел на неё, наконец, и его губы, тронутые пресловутыми шрамами, скривились в ухмылке.
— Извинения приняты. Если ты признаешь, что тебе понравился концерт в целом. И если...
— Чего?
— Если угостишь меня кофе.
Фьюх! Дэни мысленно пела дифирамбы рождественскому духу: лёд начал подтаивать. Не хватало ещё истерик и криков, это не пойдёт на пользу парню, который и так сегодня работал на износ. Поэтому девушка просто отмахнулась и объявила:
— Концерт был обалденный! Это раз. Будет тебе и кофе, и чай, и клубника со сливками. Это два. Только не плачь, малыш.
Она поманила его за собой, развернулась и пошла в сторону Беркли-стрит. Ричард шёл рядом, спрятавшись под капюшоном, и она уже не видела его довольной, больше похожей на победную, улыбки.
Через пять минут они дошли до угла улицы, где расположилось обожаемое местными американское кафе «Rocotillo». Дэни тоже любила его, в основном, за приличные цены и ещё более приличное качество еды. А их десерты... Ах, вот, где можно вкусить райское наслаждение!
Девушка порадовалась, что в это время посетителей почти не было, а то настороженный, нахохлившийся, как зашуганный воробушек, Ричард подозрительно оглядывался и вжимал голову в плечи чересчур уж усердно. Всё-таки, публичное место, а он так долго уже никуда не выбирался. В общем, она его вполне понимала.
Дэни выбрала самый дальний столик у окна, они с Ричардом сели друг напротив друга, и парень неотрывно следил за ней, пока она раздевалась: сняла шапку, куртку, бросила это всё на рюкзак, тряхнула волосами и расчесала их пальцами. Филч сидел неподвижно, кусал губы и заметно нервничал.
— Слушай, Ричи-Рич, перестань, — прошептала Дэни, чуть навалившись на стол. — Здесь никто на тебя не смотрит. В это время здесь почти никого нет. Расслабься. И расстегни куртку. Ты и так уже вспотел. И сними перчатки. Хотя бы одну... Ты же не будешь пить кофе в них?
— Я же не думал, что ты действительно поведёшь меня в кафе. Мне казалось, ужина дома было бы вполне достаточно.
Он произнёс это так обыденно, так по-взрослому... Будто жена притащила муженька в ресторан на ночь глядя, хотя дома их ждал простой, но вкусный ужин. Дэни хмыкнула, представив себя на кухне в доме мамаши Ричарда. Невероятно забавно.
Он снял только правую перчатку и расстегнул куртку и свитер. Пока Дэни, улыбаясь, разглядывала меню, он наблюдал за ней, потом вдруг спросил:
— Что это тебя так развеселило?
Она не успела ответить, потому что к ним подошла официантка — пухленькая, розовощёкая — и тут же обратилась к Филчу, хотя он, напрягшись, повернулся всем корпусом к окну.
— Э-э-эм, а будьте добры, мне — латте маккиато, а моему... другу... ему и глясе пойдёт. Только поменьше тёртого шоколада, пожалуйста.
Дэни «спасла» своего спутника, переключив внимание официантки на себя, так, что та и не стала больше глядеть на него. Ну, мало ли, парень не общительный, или вроде того...
— Что-нибудь ещё?
— Мы подумаем и скажем.
Женщина удалилась, запомнив заказ, а Дэни полезла через свою одежду за рюкзаком, чтобы достать кошелёк. Вот фигня... На кофе хватит, а вот с десертом придётся обождать. Филч заметил её недовольство и твёрдо спросил:
— Ты правда думала, что я позволю тебе платить?
— Давай не будем... Ты же мне песню посвятил.
— Так, без возражений! Забудь.
Он достал из внутреннего кармана куртки кошелёк, кожаный такой, надутый, и положил на стол перед собой. Дэни посмотрела на свой и вздохнула. Мда.
Ричард улыбнулся и заговорчески спросил:
— Что у нас там по меню? Что ты ещё хочешь?
Она колебалась, глядя на единственную строчку с любимым десертом, который позволила себе аж полгода назад, и молчала.