Ну поверь же мне, Лиса! Умоляю!
Она поглядывала то на него, то на солдат. А фея наверняка уже в Императорских садах.
Нет, не поверила. Он по лицу видит. Да и с чего бы вдруг? Никто не знает его лучше, чем она. Даже он сам. Такая беззащитная в этих человеческих одежках, а ведь все равно потащится за ним. Что бы он ей ни сказал.
Идя вслед за солдатами к лифту, она не произнесла ни слова. Все еще гневается на него из-за жаворонковой воды. Он чувствует. А сейчас будет гневаться еще больше, ну и пусть, лишь бы жива осталась.
— Вид у тебя в этом пальто нисколько не смешной, — твердо сказал он, когда они дожидались лифта. — Наоборот, ты очень красива. Но лучше бы ты не приезжала.
— Этой женщине запрещено следовать за мной, — бросил он солдатам. — Один из вас останется с ней.
Лиса попыталась было превратиться, но Джекоб схватил ее за локоть. Кожа к коже, только так, тогда мех не вернется. Она отчаянно вырывалась, но Джекоб, не отпуская ее, сунул одному из солдат ключ от своей комнаты. Это был здоровенный детина, хоть и с лицом мальчишки, надо надеяться, он с ней справится.
— Следи, чтобы до завтрашнего утра она не выходила из номера, — приказал он. — И поосторожней с ней. Она оборотень.
Не сказать, чтобы последние слова привели солдата в восторг, однако он послушно кивнул и схватил Лису за руку. Больно видеть ее отчаяние, но куда больней будет потерять ее навсегда.
— Она убьет тебя! — Слезы любви, обиды и бессильной ярости стояли в ее глазах.
— Возможно, — отозвался Джекоб. — Но кому будет легче, если она убьет и тебя тоже?
Солдат потащил ее обратно в номер. Она сопротивлялась как дикий зверь, и у дверей едва не вырвалась.
— Джекоб! Не ходи!
Ее крик все еще стоял у него в ушах, когда он выходил из лифта в гостиничный холл. На секунду ему и впрямь захотелось вернуться — но только чтобы стереть ярость, страх и боль с ее измученного лица.
Второй солдат, явно обрадованный тем, что охрану Лисы поручили не ему, по дороге успел поведать Джекобу, что родом он из деревни, с юга страны, и все еще находит много увлекательного в солдатской жизни. Было совершенно очевидно: он и понятия не имеет, кого именно Джекоб надеется повстречать в Императорских садах.
Огромные ворота с тыльной стороны дворца открывали раз в году, для народа. Его провожатый провозился с замком целую вечность, и Джекоб лишний раз с сожалением вспомнил про свой волшебный ключик и про многие другие чудо-вещицы, утраченные в крепости гоилов. Пропустив Джекоба в ворота, солдат снова набросил цепь, но не ушел, а, спиной к решетке, остался караулить. Видно, Доннерсмарку не терпится узнать, выйдет Джекоб обратно или нет.
Где-то вдали — цокотом копыт, стуком ободьев по брусчатке, бранью пьяниц, выкриками уличных торговцев и зазывал, перекличкой ночных сторожей — шумела вечерняя городская жизнь. Но здесь, под сенью мощных стен, мирно журчали фонтаны, в кронах деревьев заливались трелями механические соловьи, подаренные императрице на последний день рождения ее царственным кузеном Дроздобородом. В самом дворце кое-где в окнах еще горел свет, но на балконах и лестницах в канун столь торжественного дня стояла почти зловещая тишина. Джекоб старался не думать, где сейчас Вилл.
Ночь выдалась холодная, и на белесых от инея газонах его сапоги оставляли черные следы, зато трава, в отличие от гравийных дорожек, что протянулись вдоль клумб и живых изгородей, хорошо поглощала звук его шагов.
По счастью, ему не надо было ни искать, ни выслеживать Темную Фею. Он знал, куда она направится. В глубине Императорских садов прятался пруд, тихие воды которого, как на озере фей, почти сплошь укрыты белыми лилиями, а по берегам точно так же клонятся над темной водой плакучие ивы.
Она стояла на берегу, и свет звезд переливался в ее волосах. Обе луны мягким сиянием ласкали ее кожу, и Джекоб вдруг ощутил, как вся его ненависть улетучивается при виде такой красоты. Но воспоминание о каменном лице Вилла мгновенно заставило его опомниться.
Заслышав его шаги, она вздрогнула, обернулась, и тогда он распахнул свой черный плащ, чтобы стала видна белая рубашка, — все, как учила ее сестра: «Белое как снег. Алое как кровь. Черное как эбеновое дерево». Одного цвета пока недостает.
Одним ловким движением Темная Фея распустила волосы и бросила на него полчища черной моли. Однако Джекоб уже успел ножом полоснуть себя по руке и отер кровь о белоснежную рубашку. Мотыльки шарахнулись назад, словно им опалило крылья.
— Белый, алый, черный, — вымолвил он, отирая клинок об рукав. — Цвета Белоснежки. Так мой брат всегда их называл. Он сказки очень любил. Кто бы мог подумать, что в них столько силы?