— Не обязательно. Значит, так. Идешь сейчас на рынок и покупаешь мне…
— Покупаю?!! — Удивление и возмущение присутствовали в голосе грабителя в равной степени, причем, в наивысшем своем проявлении.
— Именно покупаешь. И не спорь. Мне нужна одежда. Новая. Что-нибудь попроще этого. Чтобы внимания не привлекать… еще раз повторяю: одежду покупаешь. Я не собираюсь донашивать шмотье с какого-нибудь жмурика.
— Прям-таки уж сразу и со жмурика, — недовольно пробухтел Копадрюк, — а с бессознательного будешь носить?
— Я сказал, только новую. И не вздумай обмануть. Я проверю.
— Ладно. Как скажешь.
— Держи шарики. Дуй.
— А, посошок?
Ну что с ним было делать?
Одежда была действительно новая. Прежде чем переодеться я осмотрел каждый сантиметр комплекта, а потом еще и обнюхал, как порядочная ищейка. Ни каких следов прежнего хозяина.
А потом была экскурсия. Копадрюк оказался отличным гидом. Юп он знал, как свои пять пальцев. Первым делом мы прошлись по базару. Во время пьянки я, кажется, признался, что родом из параллельного мира. Копадрюк ни фига не понял, уяснил лишь то, что я понятия не имею ни о местных обитателях, ни о взаимоотношения. Он охотно показывал мне различных тварюгапиенсов, объясняя кто это есть и давая краткую характеристику.
Наконец-то, нам попался и ктотышка. Если бы Копадрюк не сказал, сроду бы не подумал, что это нелюдь. Маленький толстячок с хитрыми бегающими глазками. Чрезмерно курносый нос, весьма напоминающий пятачок. Плюс толстые грубые волосы, которые скорей можно было назвать щетиной. Я мучительно соображал, где я раньше мог видеть весьма похожего представителя нечеловеческой расы, пока не вспомнил. В мультике «Тайна Третьей Планеты». Один из пиратов-злодеев (тот что походил на разумную свинью, кажется, Весельчак У) являлся почти что рисованной копией представителей местного рода-племени. Причем, достаточно уважаемого рода-племени. Потому как очень богатого. Ничего нового…
На самом деле ктотышки назывались совсем по-другому. Ехадуями. А ктотышками их прозвал народ за то, что они очень часто употребляли это слово. Никто не знал, что оно обозначает, однако стоило обратиться к кому-нибудь из ехадуев с любой просьбой, тот согласно кивал, мило улыбался и повторял: «Ктотышки, ктотышки».
На одной из улиц Копадрюк поспешно перевел меня на противоположную сторону, буркнув:
— От греха подальше.
— А что такое?
— Там, — грабитель указал на начинающиеся унылые и однообразные серые дома, — тюлюлюлисты обитают. Камнями закидать могут за наш непотребный вид.
Я придирчиво осмотрел сначала себя, затем и приятеля.
— Вроде, нормально выглядим.
— Не для них.
— А кто эти тюлюлюлисты? Еще одни тварюгапиенсы?
— Нет. Вроде как люди. Хотя, хрен их знает, кто там, под балахонами. Это поклонники Стыдливого Бога. Для них тяжкий грех не только кому-то продемонстрировать любой кусочек своей ничем не прикрытой кожи, но и лицезреть чужую. Здесь-то они еще более-менее терпимы. А попади мы с тобой на их территорию в таком виде, разорвали б на фиг. А у них целое княжество…
Не смотря на то, что мы довольно-таки быстро миновали опасную зону, я успел разглядеть в глубине улочки мелькнувшую фигуру тюлюлюлиста. Закутанную с ног до головы в темную ткань. Короче, ни формы, ни содержания…
Валакала, естественно, упоминала про княжество поклонников Стыдливого Бога. Правда, я тогда, уморенный избытком непонятной информации, слушал уже в пол-уха. А тут, вот, как. Если они здесь, в Юпе, на границе своей зоны каменюками швыряются, а внутри запросто и разорвать могут, то что же от сих религиозных фанатов можно ожидать на землях княжества? Особенно учитывая мою некоторую бесштановую особенность при перемещениях?
Тем временем мы вновь приблизились к королевскому дворцу. Неожиданно донесся непонятный для меня какой-то чавкающий звук.
— Это что?
— Во, блин, побочные действия самогона! Из-за него не в курсе, что в городе творится. — Чертыхнулся Копадрюк. — А я-то думаю, что это народ на площадь потянулся. Оказывается, сегодня казнь! Пошли скорей, еще успеем посмотреть. По одному редко когда казнят. Ознакомишься с нашей главной достопримечательностью.
Честно говоря, мне не очень хотелось быть свидетелем экзекуции.
— Может, когда-нибудь в другой раз?
— Ты, что, Игорек?! — Слуга подхватил меня под руку и потянул по направлению к площади. — Тебе, как колдуну, просто необходимо видеть с чем, конечно, не приведи Творитель, возможно придется столкнуться.
У меня по спине пробежали мурашки.
— А что, все-таки, за звук?
— Это Жевалка схавала очередную жертву!
Мурашки повторились, многократно усиленные. Обуреваемый противоречивыми чувствами, я поддался на уговоры. С одной стороны проще жить в неведении. Да, существуют какие-то гипотетические Жевалка и Глоталка, в пасть которых можно угодить, провинившись перед властью. А, вдруг, увидев насколько страшна кара, потеряю всяческую волю к решительным действиям? С другой стороны, жуткое, я бы даже сказал, нездоровое любопытство так и тянуло к лобному месту.
Мы пришли на площадь казни. Оказалось, что она примыкает к королевскому дворцу. Аккурат, в противоположном крыле от того, в котором содержалась Паля. Непонятно, как-то. По идее, все должно рядышком быть — и темница, и эшафот. Хотя, долгая дорога от места заключения, как раз вписывается в теорию о том, что ожидание расправы страшнее самой казни.
Копадрюк проворно провел меня сквозь кажущуюся сплошной стену зевак.
На невысоком помосте, прилегающем непосредственно к скале, рядом с торцом королевской резиденции, возвышались две здоровенные башки. Это и были Жевалка и Глоталка. Сразу вспомнилась старая детская сказка, в которой фигурировала огромная богатырская голова, живущая обособленно, без всякого остального организма. Эти две фиговины так же не имели туловища, и были внушительны своими размерами, правда поменьше, чем у сказочной башки, всего метра три в высоту. На этом сходство с киношным персонажем заканчивалось. Наверно, трудно найти более паскудные рожи.
Так как Паля упоминала, что особ благородных кровей лишают жизни только при помощи Глоталки, а Жевалка — для простолюдинов, то я сразу распознал, кто есть кто. Мерзкая надменная харя, пренебрежительный взгляд одной из голов красноречиво говорили, что данная образина питается ни чем попадя, а сугубо диетическими приговоренными, дворянством.
Вторая же, заросшая сантиметровой толщины щетиной, подмигивала зрителям, надувала кровавые пузыри, которые, лопаясь, обдавали передние ряды зевак алыми брызгами, после чего похабно улыбалась, демонстрируя гнилые, в пол человеческого роста зубы.
Все-таки хорошо, что мы опоздали и не застали Жевалку в действии. На помосте оставался последний приговоренный. Молодой человек лет двадцати, явно благородных кровей. Судя по одежде. На лице же не осталось никакого благородства. Затравленный, полный ужаса и безнадежности взгляд, подкашивающиеся ноги (кабы не поддерживающие осужденного под руки стражники, тот давно бы рухнул на помост).
Тем временем чиновник (Судья? Прокурор? Просто глашатай?) зачитывал королевский указ, он же приговор. Оказывается, баронский отпрыск во время кутежа в одном из кабаков что-то ляпнул про несправедливость королевской власти. Я уже хотел было поинтересоваться насчет местного летоисчисления, мол, какой год на дворе, случайно не 37-й? Но тут на лобном месте от слов перешли к делу, и я как-то совсем забыл о своих саркастических вопросиках…
Дворянчика практически волоком подвели к Глоталке, которая тут же гостеприимно раззявила пасть. Приговоренный обмяк, повиснув на стражниках, видимо, лишился чувств. Однако, экзекуторы, вместо того, чтобы быстрей закончить свое черное дело, предварительно отхлестали подопечного по щекам, дабы привести в сознание, и только когда молодой человек пришел в себя и начал отчаянную борьбу за жизнь, швырнули его в распахнутое хайло Глоталки. Пасть тут же захлопнулась. Шумный глоток. Довольное причмокивание. Затем харя счастливо улыбнулась и на несколько секунд вновь разинула свою пасть, то ли для того, чтобы продемонстрировать, что дело сделано, и дворянчик благополучно проглочен, то ли в ожидании следующей жертвы…