— Как будто жизнь уходит через плечи, — сказал он медленно. И тут же сам себе удивился. Не хотел ведь говорить, а все-таки сказал. И совершенно напрасно, разумеется.
— Это что — цитата? — осведомился Работодатель.
— Нет. Это такое ощущение.
— Только не надо наводить хренотень на плетень.
— Да шел бы ты.
Поговорили. Некоторое время чаепитие продолжалось в демонстративно-недоброжелательном молчании. Потом Работодатель спросил нарочито деловым тоном:
— Завтра расшифруешь запись?
— Естественно. Может быть, даже сегодня.
— Сегодня уже не успеть, — проговорил Работодатель, словно бы извиняясь. — У нас сегодня еще один клиент. Причем очень серьезный. Ты как — выдержишь?
— Если он будет врать так же, как этот, обязательно слечу с нарезки. Клянусь. Это было что-то особенное.
— Да-а, любопытный экземпляр. Не знаю, что и думать.
— А я и не пытаюсь, — сказал Юрий, наливая себе еще полстакана. — Тьма кромешная. Не представляю, что ты будешь со всем этим делать.
— Да ничего, скорее всего.
— То есть?
— Да не крал у него никто этой марки.
— То есть?
Работодатель покончил со своим чаем, откинулся на спинку дивана, переплел голенастые ноги диковинным джинсовым винтом и занялся «ронсоном» и сигареткой — аккуратно закурил, пустил два аккуратных колечка в потолок, посмотрел на Юрия, прищурившись.
— Ты, главное, не углубляйся, — посоветовал он проникновенно. — Зачем это тебе? При твоих-то моральных принципах?
Мои моральные принципы, подумал Юрий. О боже! «Не бери чужого и не словоговори ложно». А в остальном: «перекурим — тачку смажем, тачку смажем — перекурим». Роскошная нравственная палитра, снежные вершины морали…
— Перекурим — тачку смажем, — сказал он вслух, — тачку смажем — перекурим…
— Воистину так! — воскликнул Работодатель и, словно спохватившись, принялся затаптывать окурок в пепельнице. — Поехали. Нам еще пилить и пилить — сорок пять кэмэ по слякоти.
Однако никуда уехать им не удалось: без доклада, но зато в ватном сером пальтугане до пят ввалился Борька Золотоношин, «Агент Би», красноносый и живой, как ртуть. Наскоро поздоровавшись за руку (лапы красные, свежемороженные, ледяные), он выхватил из-за пазухи пачку бумаг с загнувшимися уголками и сунул ее с неразборчивым ворчанием Работодателю, а сам, не садясь даже и, уж конечно, не раздеваясь, принялся цедить себе в наугад схваченный немытый стакан остатки цейлонского. Судя по нему, дождь на дворе кончился, оттепель тоже, и валил там теперь густой снег — снег этот тут же принялся на Борьке подтаивать и комками шлепаться на ковер, на столик, на диван, потому что Борька непрерывно двигался, перемещался, кипел, испарялся, и Юрий встал и перешел на свое рабочее место — подальше от всех этих физических явлений.
Работодатель проглядел бумаги быстро, но внимательно, как считывающая машина, вроде сканера, и уставился на Борьку выжидающе.
— Это все? — спросил он.
— Говорит — все, — ответил Борька, не переставая жевать и прихлебывать.
— Молодец, — сказал ему Работодатель. Он открыл дверцу стенного сейфа, положил туда бумаги, достал из недр небольшой пакетик (зеленый, перетянутый резинкой), сунул в боковой карман и снова запер сейф.
— Вызывать его будете? На ковер? — спросил Борька.
— Обязательно.
— Позвонить?
— Всенепременнейше.
— Прямо сейчас?
— Ни в коем случае! — сказал Работодатель, — Сейчас ты поедешь домой, примешь горяченький душик, пообедаешь, трахнешь свою Светланку…
— Она на работе, — сказал Борька, расплываясь в счастливой улыбке. — Она вчера на работу устроилась.
— Ну, тогда примешь еще один душик — холодненький…
— Да он же там на ушах стоит, Пал Петрович. Он же помрет в ожидании…
— Спорим, что не помрет? — предложил Работодатель. Он уже натягивал свой титанический плащ, — Позвонишь ему вечером, часиков в семь, не раньше, и назначишь на завтра, на десять, здесь. И пусть принесет остальное…
— Он говорит, что это — все.
— ПУСТЬ ПРИНЕСЕТ ОСТАЛЬНОЕ! — гаркнул Работодатель. — Так ему и передай. И таким же вот тоном. Пускай в штаны поднавалит, Простатит Аденомыч неоперабельный!
«Простатит Аденомыч» — это была жемчужина дня, и Юрий с удовольствием поаплодировал, отдавая Работодателю должное. Однако Работодатель настроился уже на серьезный лад.
— Собирай писалку, — скомандовал он. — Да пошевеливайся, я уже одет, как видишь.