— Я же говорил! Я же говорил! Он чудовищ…хфрр
Затыкаю его и поднимаюсь к сводам. Блеск молний — и взрыв разворачивает верхний угол стены. Я уношусь в вечеряющее небо, словно освобожденная птица.
Ясна с содроганием смотрит, как Перун уносится вверх. Черно-золотой. Страшный и…прекрасный? В голове гремят сказанные им слова: «Когда увидите мое лицо, тогда всё и решится». Она увидела. И что теперь? Где освобождение от томительного ожидания? И какова правда? Ясна ее только что узрела, но не смогла осмыслить.
Бахает вдалеке взрыв. Потом еще один. И еще. Канонада содроганий. Басмачи бросились в атаку?
Аяно достает коммуникатор и смотрит трансляцию с запущенных дронов. Рот ее раскрывается, глаза горят.
— Князь, — японка спешит к застывшим командирам. — Нам срочно нужно идти в наступление!
— С ума сошла! Нам срочно нужно в укрытие! — рявкает бледный Николай. — По нам открыли бомбардировку!
— Это не бомбардировка! — возбужденная японка дергает себя за косу. — Это Перун!
Она протягивает коммуникатор князю, он всматривается в экран, и косматые брови взлетают вверх:
— Значит, он убил Георгия.
— И доказал свою невиновность, — запальчиво отвечает Аяно. — Доказывает прямо сейчас — смотрите же! Он громит лагерь наемников! Ударил в самый их центр! Пожертвовал собой! Мы можем успеть сделать прорыв!
— Но его лицо… — в задумчивости говорит князь. — Ты видела его лицо?
— Видела, — кивает японка. — А сейчас его видят наши враги, и мне очень по душе их впечатления. А вам?
Она снова протягивает коммуникатор. Князь некоторое время смотрит, изучает размытую картинку, затем же поднимает голову. Глаза его серьезны и полны решимости.
— Господа, готовьтесь выступать.
Рубрика «Легендариум демоника Перуна»
В связи с санкциями на ввоз концертных роялей из США, Перун занялся их импортозамещением.
как прода-то?
Глава 6. Один в поле воин
— Царский сынок, как ты мог предать свою армию, свою страну, свой народ? — перекрикиваю я свист воздушных потоков. — СКАЖИ. МНЕ. КАК?!
Бешено хлопают крылья, внизу проносятся разбитые дворцы, вытоптанные сады и руины глинобитных домиков. Мы несемся прочь из Кандагара. Из множества мест, на необъятной туше города, рвутся ввысь столбы дыма. Ветер смешивает с черными клубами мои дымящиеся волосы.
Держу царевича за плечи, пальцы до хруста вминают его кости, ломая и стирая в порошок. Регенерация починит. Гоша ведь демоник…тьфу, позор нашего племени, вот кто он!
Сморщившись, как сушеное яблоко, Гоша орет. От боли, от страха. Ревущий ветер обжигает его глаза и стегает кожу. Царевич уже минуту, как наложил кирпичей в штаны.
Я одно не понимаю — ЗАЧЕМ?!
Денег — хоть жопой жуй, почти любая женщина — твоя. А сколько сотен тысяч людей надеются на тебя, сколько в пример ставят детям, сколько восхищаются тобой?! Чем инферно могли купить человека, у которого есть власть и любовь народа? У которого есть всё? Может, он под гипнозом? Может, ему мозги промыли? Разве есть другое объяснение существования настолько опустившейся гниды?
— Пощади! — плачет сын императора. — Я не хотел стольких губить, но ты был непобедим! Тебя нельзя было сразить без жертв!
Громовые когти вспыхивают. Молнии разрывают небо, наполняя воздушные высоты синим светом.
— ОБЪЯСНИ.
— Я лишь хотел любви отца! — с ужасом визжит он. — Хотел, чтобы он гордился мной, как Владимиром! Хотел быть любимым сыном! Пойми! Будь милосерден!
Треск…
Хрустит ключица, растертая стальным сжатием в пыль.
— ВОТ. МОЕ. МИЛОСЕРДИЕ.
Гремят вспышки разрядов. Молния задевает хвостом цесаревича. Он дергается, взвывая:
— И-А-А-Р-Р!
Голова мотается из стороны в сторону, зубы лязгают. Волосы дымятся.
— А-А-А-Р-Р-А!
Подвешенный над рубежом разбомбленного города, царевич содрогается в дерьме — сам кусок такого же дерьма, — кричит и визжит, голос распадается на хор жалких звуков: плач, стоны, хрипы. Псих-шторм бушует, бьет волнами по сознанию жалкого утырка, сводя его с ума. Грохочущий напев сияющих молний сопровождает страдания.
— Волки! — кричит Гоша, пытаясь переорать шум и рев стихии. — Синие волки летают повсюду!
В играх света и ветра, правда, чудятся оскаленные вытянутые пасти. Истеря, Гоша роняет слезы на вывороченные бомбежками фундаменты — останки древних строений.
— Не отдавай меня им! Не отдавай!
Тем временем мы покидаем Кандагар.
Ныряю с неба в окопы с нашими. Из восстановленного дота высовываются мои дружинники, оглядывают серебряную броню.