– Ткани подошв ног увеличены, и на них есть признаки гематом шириной порядка сантиметра в разной стадии изменения цвета.
– Его били по ним раз за разом тупым предметом в течение долгого времени, – вслух размышляла Нина.
– У него точечные кровоизлияния в белках глаз и в ротовой полости, мы нашли их на внутренней стороне щек и под языком.
Нина кивнула:
– Его душили.
– Нет, скорее всего, нет, – возразил врач. – На шее нет гематом от пальцев или веревки.
– Но такие повреждения ведь возникают в результате асфиксии?
– Да, все правильно.
Нина интенсивно втянула носом воздух, почувствовав, как он заполнил грудную клетку.
– На месте преступления лежал пластиковый пакет, – сказала она. – На полу в детской комнате. Я видела его.
– У него на лице гематомы и припухлости.
– Следы от ударов, – констатировала Нина.
– Сломаны пять ребер в нижней части грудной клетки с правой стороны, в результате чего произошло сдавливание легкого. А также есть точечные повреждения левого глазного яблока, выполненные острым предметом…
Нина обессиленно уронила руки на колени. Казалось, ледяной воздух обжигал ей горло.
Врач отодвинул в сторону свой журнал.
Нина немного приподняла подбородок и постаралась говорить спокойно:
– Это все методы пыток. Классические, хорошо проверенные на практике. И у них есть свои имена. Каждая имеет название.
Врач спокойно, но очень серьезно посмотрел на нее.
– Я видел нечто подобное в других уголках мира, – сказал он, – но никогда раньше в Швеции.
Нина несколько секунд сидела молча.
– Если он выживет, у него все восстановится?
– Стопы заживут, даже если на это уйдет несколько недель. Сильные боли в паху будут мучить его несколько месяцев, хотя какие-то из них, возможно, приобретут хронический характер. Мы зашили глаз, хрусталик можно заменить, но нельзя исключить постоянного падения зрения. Плечи, есть опасность, будут работать не в полной мере, помимо боли… Неясно, как сказался на его организме недостаток кислорода. И нам пока еще неизвестно, насколько пострадало его сердце.
Нина продолжала сидеть, не в состоянии пошевелиться.
– А насколько он пострадал психологически?
– Его ждет долгая реабилитация, – ответил врач и поднялся.
Нина потянулась за своим мобильным телефоном, выключила запись и сохранила файл. Ее движения были угловатыми, лишенными обычной ловкости, словно стул для посетителей так действовал на нее.
– Спасибо, – сказала она. – Могу я взглянуть на него? Только через дверь операционной?
Доктор покачал головой.
– Когда он придет в себя настолько, что я смогу его допросить?
Он дал ей свою визитку с прямым номером мобильника, предложив звонить, когда она пожелает.
– Я жду, что супруга пациента даст знать о себе, – сказал врач и направился к двери.
Нина посмотрела ему вслед. Как много он знал? Что она имела право рассказать?
Она шагнула в темный коридор; дверь в смотровую тихо закрылась за ее спиной. Доктор Карарей задумчиво посмотрел на нее. Он казался человеком, которому можно доверять.
– Это пока должно остаться между нами, – сказала она, – но Нора Лерберг исчезла.
Доктор направился к выходу, Нина шла рядом.
– Местоположение трех их детей установлено, – продолжила она, – они находятся у тетки в Викингсхилле, но его жена недоступна для нас, никто не знает, где она.
Они подошли к выходу из отделения.
– А может быть, именно она сделала это? – спросила Нина.
– Если ей помогали, то теоретически подобное, конечно, возможно, – ответил врач, – но, на мой взгляд, маловероятно.
Они обменялись рукопожатиями.
Нина крепко сжимала свой мобильник в руке всю дорогу, пока шла по больнице. Воображение рисовало ей одну картинку за другой: Лерберг со связанными за спиной руками, подвешенный, его душат, бьют… «Все как на подбор известные методы».
Она быстро прошла через большой холл здания, мимо справочного окошка, цветочного ларька и кафетерия, туалета для пациентов и телефона для вызова такси.
Когда ее мобильный зазвонил, она вздрогнула, словно обожглась о него.
– Нина? Нина Хофман?
Этот голос она узнала сразу, не раз слышала его в своих кошмарах.
– Анника Бенгтзон, что я могу для тебя сделать?
Она вышла под дождь, совершенно не заботясь о том, что вымокнет.
– Привет, я просто решила позвонить и поздороваться… Это же тебя я видела сегодня у дома Лерберга? В Солсидане?
Нина открыла свой автомобиль с пульта дистанционного управления сигнализацией и шмыгнула на водительское сиденье.
– Я ничего не могу сообщить о данном случае, надеюсь, ты понимаешь, – сказала она и зажмурила глаза.