И с к р о в. Вы изо всех сил стараетесь оправдать надежды своего шефа господина Гиммлера? Пришлите его ко мне, я сам с ним поговорю.
Б р е д е р о д е. Слишком много чести, генерал.
И с к р о в. Для господина Гиммлера? Вы не лишены юмора, граф!
Б р е д е р о д е. Вы острослов, генерал.
И с к р о в. Положение обязывает. Господин Гиммлер вызывает во мне чувство брезгливости, хотя ему очень идет эсэсовский мундир. (Показывает газету.)
Б р е д е р о д е. Мундир — тряпка, как и всякая другая. Было время, я видел кайзера Вильгельма II в красном бархатном плаще ордена Черного орла. А чем это кончилось?
И с к р о в. Вот именно. Кончилось печально. А над своим концом вы не задумывались?
Б р е д е р о д е. Вы начинаете злоупотреблять моим терпением. Что ж, пеняйте на себя, генерал. (Поднимает телефонную трубку.) Пусть войдут. (Кладет трубку.)
Входят д в а вооруженных э с э с о в ц а.
Вам придется, генерал, переселиться в другое место.
Эсэсовцы выталкивают Искрова.
З а т е м н е н и е.
Одиночная камера в берлинской тюрьме гестапо. И с к р о в неподвижно лежит на койке, закрыв глаза руками. Входит н а д з и р а т е л ь, ставит на стол железную миску и кувшин.
Н а д з и р а т е л ь. Приказано спросить, не желает ли генерал принять пищу.
И с к р о в. Какой сегодня день?
Н а д з и р а т е л ь. Воскресенье. Пошли пятые сутки, как вы объявили голодовку. (Уходит.)
Входит человек с низким лбом и перешибленным носом. Ставит свой портфель на пол, у двери, аккуратно прислонив его к стене; пристально вглядывается в исхудалое, землистое лицо Искрова. Это провокатор Э й н е к е.
Э й н е к е. Позвольте представиться, господин генерал: советник политической юстиции по особо важным делам Эйнеке. Чтобы сразу же исключить всякую возможность разговоров о шантаже, ставлю вас в известность, что я — старый член национал-социалистской партии и глубоко убежден в том, что СС есть моральная опора армии, гарантирующая ей безопасность со стороны тыла.
И с к р о в. Что вам угодно?
Э й н е к е. Получите и распишитесь в получении. Тысяча марок. Это — отобранные у вас деньги, когда вас брали в плен.
И с к р о в. У меня никогда не было марок!
Э й н е к е. Вы просто забыли. Теперь эти деньги возвращаются вам.
И с к р о в. Они мне не нужны.
Э й н е к е. Вы ошибаетесь. Деньги не могут быть не нужны. Получите и распишитесь. (Разворачивает ведомость.) Вот здесь. Пусть вас не смущает название этой ведомости. Денежные операции требуют тщательного оформления. В конце концов, не все ли равно? Вы распишетесь в ведомости о выплате жалованья пленным офицерам. Но… ведь никому же и в голову не придет считать вас состоящим на германской службе. Я знаю, какие великолепные предложения вам делались. Однако пренебрежение, с которым вы их отвергли, еще великолепней. Так что…
И с к р о в. Вон, негодяй!
Э й н е к е (грозно). Потише, потише! Я и не собираюсь принуждать! Не хочешь? Черт с тобой! (Поднимает с пола портфель, прячет ведомость и, покрутив кулаком перед самым носом Искрова, выходит, наткнувшись на лейтенанта из тюремной охраны.)
Л е й т е н а н т. Господин генерал, к вам пришли с визитом.
И с к р о в. Оставьте меня в покое.
Л е й т е н а н т. Воля ваша, генерал, но женщины очень хотят вас видеть.
И с к р о в. Какие женщины?
Л е й т е н а н т. Луиза Дрейлинг, ваша бывшая соотечественница, и ее дочь Татьяна.
И с к р о в. Опять Дрейлинг? Не пускать.
Л е й т е н а н т. Господин генерал не учитывает чрезвычайных обстоятельств. Здесь не всякое ваше желание исполняется. С вашего позволения женщин я впущу. (Открывает дверь, делает знак, галантно пропускает женщин, закрывает за собою дверь.)
Л у и з а так же сухощава, заметно постаревшая. Держится прямо, горделиво. Т а т ь я н а, ее дочь, сутуловатенькая, худенькая, бледнолицая, невзрачная.
Л у и з а. Дмитрий Иванович… Что они с вами сделали?! Мне Оскар писал о встрече с вами… С тех пор я потеряла покой.
Т а т ь я н а (не сводит с Искрова глаз). Вам трудно стоять, генерал. Садитесь.