Л у и з а. Это ваша крестница, Дмитрий Иванович. Вы ее кумир.
И с к р о в. Генерал фон Дрейлинг умолчал об этом в концлагере. Итак, что же вас ко мне привело с дочерью, мадам Дрейлинг?
Л у и з а. Сострадание. Желание отплатить за то добро…
И с к р о в (перебивает). Каким образом?
Л у и з а (огляделась, не скрыв нерешительности). Нас, наверно, здесь подслушивают?..
И с к р о в. Не исключено. Мы в гестапо.
Л у и з а. Мы с дочерью полны решимости. Только вы, Дмитрий Иванович, не удивляйтесь тому, что сейчас услышите. Один из шефов берлинского гестапо — наш дальний родственник. Он души не чает в Татьяне. Так уж случилось, что своих детей у него нет. Это он устроил нам свидание по просьбе моей дочери.
И с к р о в. Цель?
Л у и з а. Только не торопитесь с ответом. Нам с Татьяной пришла одна идея.
И с к р о в. Какая?
Л у и з а. Она может показаться вам фантастической.
Т а т ь я н а. Мы хотим вас, генерал, вырвать отсюда. На свободу.
И с к р о в. Кто «мы»?
Т а т ь я н а. Я и мама.
И с к р о в. О-о, это любопытно. От меня что-нибудь требуется?
Л у и з а. Совсем немногое, Дмитрий Иванович. Вы должны дать согласие на брак с моей дочерью. На фиктивный. Остальное Татьяна берет на себя.
И с к р о в (оживился). А почему на фиктивный? Никаких фикций. Бракосочетание так бракосочетание. Чтоб и венчание, и свадебный поезд, и фейерверки, и аршинные заголовки в газетах: «Советский пленный генерал сочетался в законном браке с двадцатилетней немкой», и медовый месяц.
Т а т ь я н а. Ловлю вас на слове, генерал. А вдруг я соглашусь? (Делает знак матери, чтобы та помалкивала.) И думаете, принесу себя в жертву? Нет, генерал. Моя мама и я жизнью вам обязаны.
И с к р о в. А как же любовь, Татьяна?
Л у и з а (растерялась). Разговор наш приобретает неожиданный оборот…
Т а т ь я н а (перебивает). Мама, ты дала слово не препятствовать. И во всем полагаться на меня.
Л у и з а. Наша дочь немножко не… от мира сего. Начиталась Гёте, Шиллера. Сама тоже сочиняет.
И с к р о в. Так это ж замечательно, что ваша дочь не отравлена людоедской стряпней Адольфа Гитлера.
Л у и з а (испугана словами Искрова). Дмитрий Иванович…
И с к р о в. А много ли в Германии таких, как ваша дочь? Среди молодежи.
Л у и з а. Не знаю. По-моему, Таня — исключение. Опасное причем…
И с к р о в. Для кого опасное?
Л у и з а. Для нее самой. И для родителей.
И с к р о в. А для будущей Германии это — благо. Побольше бы таких исключений, Луиза Карловна.
Т а т ь я н а. Генерал, я узнала про вас все, как только стала помнить себя. Самое первое и самое глубокое потрясение испытала маленькой девочкой, услышав рассказ мамы. Я часто заставляла маму вспоминать вслух о том, в какую ужасную ситуацию мы с ней тогда попали в Петрограде, хотя уже знала эту историю наизусть и сама всякий раз дополняла ее в своем воображении такими подробностями, что все герои, о которых я потом узнала из книг, меркли перед вами, генерал.
И с к р о в. Я рад добрым семенам, посеянным в вашей душе великими поэтами. Но не забывайте, в каком мире вы с матушкой своей живете. Вас хотят использовать в подлой, грязной игре.
Л у и з а. Дмитрий Иванович, не всегда злой умысел приносит зло. Пусть они строят потом свои расчеты, а мы будем строить свои. Времена меняются — это ваши слова. Еще неизвестно, что будет завтра. Вдруг все переменится к лучшему?
И с к р о в. Каких перемен вы ждете, мадам Дрейлинг? Поражения Германии?
Л у и з а (опять испугалась). Ну что вы, Дмитрий Иванович!.. Мира. Мы ждем мира.
И с к р о в. Мир наступит после нашей победы.
Л у и з а (уходя от опасного разговора). Боюсь, вы заподозрите меня и Татьяну в неискренности. Особенно меня, мать… Знали б вы, каких усилий мне стоило согласиться на затею Татьяны. Это все она. Я слишком хорошо знаю свою дочь и не рискнула сильно… противиться. Это бесполезно. И поэтому скрепя сердце… чего скрывать… согласилась.
И с к р о в (весело). А как генерал фон Дрейлинг, отец невесты?
Л у и з а. Оскара три недели назад похоронили с большими почестями. Скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Идет расследование.
И с к р о в. Вы так спокойно об этом говорите.
Л у и з а. Взаимная привязанность у нас с мужем была не настолько крепкой, чтобы долго скорбеть. Да и время такое — впору живых оплакивать. А с дочерью они вообще… Отец и дочь не понимали друг друга.