Бетховена избивал отец и запирал без еды и воды на чердаке наедине с одним лишь фортепиано, чтобы тот стал музыкантом. Людвиг имеет полное моральное право всей душей ненавидеть музыку, но нет, он работал всю жизнь, он творил и пытался идти вперед самостоятельно, понимаешь? Когда отец уже переставал его запирать, он запирался сам и трудился каждый день по многу часов, чтобы стать великим музыкантом и композитором. Он мог бы им стать, если бы просто пару раз попробовал, да даже если бы просто пару раз в неделю садился за клавиатуру. Ты бы видел его глаза, когда он начал осознавать, что теряет слух, а особенно глаза, когда в одно утро он проснулся, встретил меня и не услышал голоса. Он был полон отчаянья, боли и мучений, потому что он был лишен того, чем занимался всю жизнь, но и здесь он не сдался. Ты думаешь, что потеря слуха была концом его карьеры? Как бы ни так! Он брал в зубы вилку и прикладывал ее к инструменту, чтобы тот резонировал прямо в его голове, так он мог слышать то, что играет, пусть и очень слабо, а когда даже этот метод перестал работать, Бетховен писал по памяти. Представь себе! Не слыша ни звука, писать музыку! Он был настолько одержим музыкой, что знал наизусть каждую клавишу и то, как каждая из них звучит. Это просто казалось магией, когда глухой сидит за фортепиано и играет волшебную музыку, а ты даже за инструмент ленишься сесть на час!
“Это все деньги,” – скажете вы. Он продолжал писать, потому что это была его работа? Правда? Вспомним про Моцарта. Его музыка не приносила ему практически никаких денег, он умер в полной нищете, но продолжал писать каждый божий день до самой смерти. Знаешь, как он умер? Вольфганг умер в работе. Прямо перед его смертью у него заказали Реквием, который по итогу он написал на свои же похороны. Это просто невероятная музыка, но при написании ее с каждой страницей ему становилось все хуже, последний акт писал уже не он, потому что Моцарт был уже не в силах сидеть, держать перо, расчерчивать листы. Рядом с ним сидел его друг и коллега Сальери, который записывал то, что диктовал Моцарт. А вместе с последней точкой последнего акта Реквиема завершилась и жизнь гениального австрийского композитора.
Это ли не одержимость работой? Это ли не то, что сделало их действительно значимыми? Если ты правда хочешь оставить свой след в истории и культуре, научиться чему-то поистине полно, делай это постоянно. Ты рисуешь? Рисуй так, как рисовал Ван Гог, всей душей, сердцем и осознанием! Играешь на инструменте? Играй так, как Бетховен, учись играть так, чтобы даже без инструмента ты знал, что пишешь! Ты писатель или поэт? Пиши постоянно, как это делал Мастер, до полного безумия, до последней частички сознания пиши! Что бы ты ни делал, делай это так, как будто от этого зависит твоя жизнь, пусть это будет твоим кислородом! Не делай вид, живи этим! Тебя могут не признавать сразу, но твое дело не должно быть тем, что ты делаешь для кого-то, делай это потому, что ты не можешь без этого жить, потому что ты и есть это занятие, без него нет тебя. Только при таком условии ты сможешь достигнуть настоящих высот.
Я верю в тебя, друг, правда. Удачи тебе в том, что ты делаешь, продолжим завтра. Приятного дня тебя и спокойного сна.
День шестой.
Привет, друг, как ты? Прости, если я тебя загружаю своими мыслями и своим мнением, хотя… Ты ведь открыл дневник человека, который столько прожил и повидал, думаю ты хотел бы найти какие-то ответы. Я буду освещать понемногу темы, которые больше волнуют сознание обычного человека и которые не должны устареть, потому что все время существования человека он испытывал почти одинаковый набор терзаний. Да, обертка менялась, добавлялись какие-то детали, но в целом проблемы были одни и те же.
Давай я для разгрузки после пламенной речи расскажу тебе немного о своей работе. Когда-то давно люди умирали от всего, трудно было дожить даже до сорока лет, не то, что до старости. Умереть можно было от ссадины, потому что она может загноиться, вызвать заражение крови и смерть. Но люди пытались со временем делать хоть какой-то прогресс, развивать такое ремесло как медицина. Первое время это была народна медицина, лечили отварами трав, цветов, каких-то странных растений, потом стали искать целебные свойства в частях различных животных, насекомых, лечили всем, чем могли. Проблема была в том, что никто почти ничего не знал о строении человека, как организма, потому что если животных вскрывать можно было при разделке, то человека даже мертвого вскрывать запрещалось церковью.
В какой-то момент появляются те, кто все же пытаются двигать медицину, их убивают за то, что они “идут против замысла Господа”, но появлялись им на смену другие, у которых была вполне здравая мысль: “Создатель есть самая чистая любовь в этом мире и смерть тысяч людей в мучениях не может быть его желанием”. Я был рядом с теми, кто это осознавал. Авиценна? Да, такие как он правда пытались сделать так, чтобы люди могли жить. Эти люди писали книги, которые позже распространяли, чтобы люди знали то, как они построены изнутри и что делать, если приходит та или иная болезнь. Так начался самый великий, по моему мнению, прогресс человечества. И я, как человек далеко неравнодушный к жизни людей, повидавший множество смертей, которые можно было предотвратить, был в этом как никто другой заинтересован.