Единственное, что выбивалось из ангельски-прекрасного облика – дьявольские глаза. Алые, голодные, они внушали настоящий ужас. Если бы не они – я бы могла влюбиться в графа без оглядки.
Он предлагал женитьбу, нисколько не сомневаясь в ответе, разглядывая меня своими голодными алыми глазами дьявола. Да и как он мог сомневаться в том, что барон, его вассал, согласиться отдать за графа свою единственную дочь?
Тогда нас представили друг другу и оставили познакомиться немного ближе наедине. Ну, настолько наедине, насколько может себе позволить оставаться незамужняя девушка со взрослым мужчиной – дверь была распахнута, и мои служанки ожидали меня сразу за порогом. Достаточно далеко, чтобы не подслушивать, но достаточно близко, чтобы видеть нас и не позволить нам вольностей.
Хотя сам граф ни о чем таком явно не помышлял.
– Рад был увидеть сегодня вас лично, – проговорил он таким холодным голосом, что об него, пожалуй, можно было заморозить пальцы. – Я много слышал о вашей красоте, и теперь вижу, что она действительно достойна всех этих похвал. Выша кожа нежна, как цветки фрезии, а глаза сияют ярче звезд.
– Благодарю вас, милорд, – ответила я, благосклонным кивком принимая полагающиеся в таких делах комплименты.
А про себя отметила, насколько прекрасен голос графа, разливающийся по комнате, точно мед. Пускай и очень холодный, кристально-острый мед.
– Сегодня я переговорил с вашим отцом, бароном Фарго. Он дал свое согласие на помолвку, – тем временем продолжал граф, отстраненно глядя куда-то в сторону.
– Ваше предложение – честь для нас, – размеренно отвечала я, держа спину ровно, а подбородок вздернуто.
Этот разговор (скорее дань вежливости, чем действительный способ узнать друг друга) совершенно не мешал мне размышлять о том, отчего граф решил вдруг внезапно просить моей руки.
Сам он уж точно не походил на пылкого возлюбленного, что увидев благородную девицу, потерял голову. Скорее наоборот, голову теряли девицы, но не сам граф. Так почему он выбрал именно меня, если у него были куда более достойные варианты? Нет, я, безусловно, была правильно воспитанной и красивой, со своим облаком пышных волос цвета спелой пшеницы и васильковыми глазами. Но на территории герцогства Аквитанского, а также соседних графств, были не менее красивые, зато более родовитые, незамужние девушки.
Однако графа, казалось, не интересовало, ни то, что я дочь барона, ни общественное мнение, ни даже мое приданное. Равно так же, как его не интересовала и я сама.
Хотя, стоило ли мне ожидать жарких юношеских слов любви? Граф был уже состоявшимся, серьезным мужчиной, вряд ли способным на глупости, какие творят распаленные чувствами молодые рыцари. Пусть комплименты его и были изысканными, но голос оставался ровным.
– И, разумеется, любой почел бы за честь быть на моем месте, – все также спокойно ответил мне граф, сверкнув своими дьявольскими глазами.
После этого наш личный разговор увял сам собой, и мы перешли из уединенных покоев в общую залу.
По случаю нашей помолвки отец закатил пир, что длился неделю. Все это время граф со своей свитой жил у нас.
Я привыкла к мужчинам в замке – у отца постоянно останавливались то шевалье*, то отдельные герои, спешащие на турнир в соседнее графство, а то и вовсе бароны из прилегающих земель. Однажды нас почтил и сам король Лотарь, проходящий со своим войском в графство Пуату.
Но граф (и его рыцари) вел себя на удивление тихо. Все его манеры, жесты и слова были холодны и отточены, и только в дьявольских глазах полыхало алое пламя. При своем статусе затворника, редко бывающего в обществе, он вел себя исключительно по-светски. Пил он мало и только привезенное с собой вино, хотя ради него отец опустошил погреба, достав лучшее. Еду же всегда оставлял почти нетронутой, что заставляло задаться вопросом, откуда же он берет силы?
А силы у него действительно были немереные.
Тяжелый двуручный меч он мог держать двумя пальцами и поговаривали, что он с легкостью переносит на себе рыцарского коня в полном обмундировании и даже с наездником.
В эту неделю мне довелось лично убедиться в его физических способностях.
Мы гуляли по саду, вышагивая впереди длинной процессии из оруженосцев, рыцарей и моих служанок. Мы делали это каждый день, после заката – граф предпочитал ночной образ жизни и не покидал пределов замка при свете солнца. Впрочем, этой его особенностью я была довольна – мне и самой нравились сумерки, когда не надо беречь кожу и укрываться зонтиком.