Честно говоря, я бы не дал руку на отсечение, что в мутно-бурой жидкости «лосьона» присутствовала именно аяваска. Конечно, ее можно купить на любом перуанском рынке, но без гарантии и не в больших количествах. За настоящей аяваской нужно лезть в джунгли, договариваться с шаманами-аяваскеро, да еще нельзя исключить опасности прогневить местных духов таким коммерческим подходом... Скорее всего, Чак использовал максимально дешевую, но действенную смесь полусинтетических психоделиков, производившихся, небось, где-нибудь в пригороде Лимы на подпольном заводике. Он был большой пройдоха, этот Чак.
Во избежание лишних подозрений фитнесс-клуб в Лос-Анджелесе действительно функционировал и даже приносил некоторую прибыль.
Занимая пост директора этого заведения, я, отчасти от скуки, отчасти из любви к искусству, еще и вел ряд занятий по «экзотическим» дисциплинам, преимущественно в женских группах, — йоге, тенсегрити, цигуну и тайчи. Моя внешность — длинные гладкие черные волосы а-ля-готика (наследие матери), высокий рост и серо-голубые глаза (наследие отца) — в сочетании со статусом тренера помогала мне легко заводить короткие романы с ученицами. Необременительные сексуальные связи скрашивали мою холостяцкую жизнь. Все было просто замечательно, пока одна эксцентричная дамочка не вздумала потребовать от меня предложения руки и сердца, а когда я наотрез отказался, подать в суд за сексуальные домогательства.
Привлечение внимания к моей скромной особе было крайне нежелательным. Вряд ли я сумел бы ответить на все вопросы следователя, а учитывая мои русско-мексиканские корни, на снисхождение рассчитывать не стоило. Единственным выходом было быстро передать клубные дела напарнику и укрыться в каком-нибудь тихом укромном месте.
Вот так я и оказался в этой американской глуши — с поддельными документами, в чужом доме на берегу священного индейского озера. В качестве талисманов со мной были, как всегда, бабушкина трубка и дневник отца. В качестве развлечения на ближайшие два-три месяца, пока все уляжется, — пять литровых бутылок виски, большая библиотека, спутниковое телевидение и Интернет. Разве мог я предположить, что именно такое стечение обстоятельств и сочетание факторов изменит всю мою жизнь самым неожиданным образом?
Первые дни я беспробудно пил и знакомился с видеотекой хозяина дома. Она состояла в основном из жесткого немецкого порно и ужастиков о том, как инопланетная и прочая сволочь кушает людей.
К концу недели я ощутил себя в последней стадии отупения и озверения[13].
Как-то ближе к вечеру я выполз из дома и тут же обнаружил, что тучи надо мной сгустились в самом прямом смысле: небо было почти черным, в воздухе висела зловещая тишина, озеро, вид которого поначалу действовал на меня весьма умиротворяюще, выглядело просто страшно — казалось, воды его вот-вот расступятся и обнажат разверзшиеся Врата Ада.
Напряжение нарастало. Я стоял во дворе дома с последней недопитой бутылкой виски в руке, оцепенев от необъяснимого ужаса. Нужно было бежать в дом — но мне казалось, что если я пошевелюсь, небеса рухнут на землю или случится что-то еще более чудовищное. Через несколько секунд поднялась настоящая буря. Крыша дома, загремев железом, казалось, была готова вот-вот сорваться и улететь. Ветер согнул деревья и, ломая сучья, погнал мусор в сторону озера. Вода в озере вздыбилась — и вдруг в самую его середину ударила молния. Она ударила примерно в полукилометре от меня, но я был ослеплен и оглушен. И в тот момент, когда с неба хлынули потоки воды, во мне что-то прорвалось. Я заорал что было сил, залпом допил виски и, швырнув бутылку в сторону озера, запел услышанную в далеком детстве и давно забытую мной индейскую песню моей бабушки. Я прыгал и пел, едва не сбиваемый струями воды, грозя кулаком мечущимся в лесных зарослях серым призракам. Я сорвал с себя всю одежду а молнии били все ближе и ближе, но мне было все равно — я сам был молнией!
Я был Великим Змеем. Хвостом я врастал в землю, но не был ее пленником. Моя голова уходила в небеса, став источником, питающим небо. Гром от ударов моих крыльев рвал пространство, пронзая его молниями. Мир вращался все быстрее — я стал его осью, все сущее в первозданном хороводе ревело и вопило, разлетаясь в бешеном танце...
И тут наступила тишина.
Сон, заблудившийся в снах...или башня из слоновой кости[14]
«Я тень среди теней. Но что есть тени? Всего лишь тьма, разъятая на клочья самообманом бытия. Исчезнет Свет, и я исчезну растворясь во Тьме. А если я исчезну раньше, изменится ли в этом мире соотношение Тьмы и Света?»
13
Следующий далее эпизод можно принять за своеобразную иллюстрацию теории базовых перинатальных матриц (БПМ) Станислава Грофа, хотя автор и не проводит прямых аналогий.
14
Башня из слоновой кости — символ мечтаний и оторванных от жизни философствований. Выражение принадлежит французскому поэту и критику Ш. О. Сент-Беву (1804—1869). Образ восходит к словам католической молитвы.