IV.
В уединении молчание иным
Покажется пожалуй неуместным,
Но не хотел я быть в минуту ту нечестным,
Лгуном быть не хотел и был зато немым.
Старался уловить дыхание земли,
Чтоб с нею в унисон заставить сердце биться
Я счастьем всей земли хотел тогда упиться,
Раз пробудить его в себе мы не могли.
Напрасные мечты… Обширности земной
Счастливые часы так коротки и малы.
Зачем уста ея в ту ночь так были алы,
А я на них глядел суровою зимой?
V.
Я только раз, о! Мета, моя река,
Пережил эту ночь на берегу высоком,
Мечтал о счастьи великом и глубоком.
Но счастлив только был поверхностно, слегка.
(Из поэмы «13-й»).
Мое рождение приветствует земля,
Землетрясением и голосу внемля
Природы тайных сил.
Я плакал у могил,
Где предков схоронил
Рождение кляня.
Молчание храня
Бродил пустыней миль
Подобного себе чтоб встретить человека.
Напрасные мечты. – Я долго пробродил
И взор мой отразил
На дне своем полвека.
С рождения поэт,
Бродил я меж планет
С полвека потерял –
Остался недоволен.
Был бедностью Миров
В то время страшно болен,
Но сам без докторов
Пульс жизни измерял.
Я в недрах был земли,
Куда они ушли
12 человек свои грехи скрывая
И там хотел найти…
Нет, там хотел узнать
Возможно ли в земле существованье рая.
Безумие шагов кристальности души
Искать в пластах земли существованье рая.
Я порицаю вас и снова умирая
Я буду уверять: «Они не хороши»
Пытливый детский ум? Но нет, не может быть
Кристальностью души я объясняю это
Желанием ея смысл жизни углубить,
Ну, плюс еще к тому фантазия поэта.
По залам неба я в отчаяньи бродил.
Все та же пустота, посредственность земная.
Нигде подобного себе не находил
И небо покидал о небе же рыдая.
Ушел в нутро себя. И здесь я не нашел
Того, чего хотел… Рыдал со мною Космос.
И я тогда пошел… К греху людей пошел
Раз между ним и мной так был еще прост мост.
Мятежная душа! Не думала ли ты
Искать в грехе людей смысл жизни нашей краткой,
Не думала ли ты, что доля Красоты
И в простоте греха есть, есть и в наслажденья сладком?
Не думаю… Навряд. Ушла ты от греха
Об'ятий сладостных и снова ищешь цели
И снова тянет дух к познаниям верха,
И снова плачешь ты в своей темнице-теле.
О, если бы тебя тогда во все вдохнуть
Одну великую в движенье и инертность.
Я умер бы, но ты могла бы заглянуть
Глазами всех людей в святилище бессмертность.
Могла бы и ввести, Красоты созерцая.
Нашел бы всяк себя, как в зеркале, в других
Не надо бы тогда ни в небе людям рая,
Ни на земле о нем мечтаний дорогих.
В IV том издания Биокосмизм: Собрание текстов и материалов вошли произведения ближайших соратников А. Б. Ярославского и произведения участников возглавлявшейся им Северной группы Биокосмистов-Имморталистов. Хронологически они укладываются в один год – 1-м марта 1922 г. датировано предисловие Ярославского к вышедшей в московском издательстве Супрадины книжечке Г. Буторина Пуповина человечества, 14 марта 1923 г. – последняя выявленная заметка о боровичской «ячейке» биокосмистов. Деятельность собственно Северной группы продолжалась и того меньше, около восьми месяцев, если считать датой ее возникновения 24 июля 1922 г., когда состоялось первое петроградское выступление А. Ярославского и Н. Дегтярева. Несмотря на столь краткий срок, деятельность эта была достаточно интенсивной: группа провела ряд вечеров в Петрограде (по существенно завышенным, вероятно, подсчетам участников – не менее 45), состоялись выступления Ярославского в Пскове и Боровичах, был выпущен первый и единственный номер журнала Бессмертие, коллективный сборник Биокосмисты: Десять штук, книга присоединившегося к биокосмистам боровичского поэта-«антитаксидермиста» И. Яковлева Брызги бестиализма и поэтические сборники самого Ярославского Поэма анабиоза, Святая бестиаль, На штурм вселенной и Миру поцелуи (три из них представлены в томе II).