— Грех поносить его преосвященство. Прогневается бог!
Смех как рукой сняло, толпа притихла. А Масуд, воспользовавшись наступившей тишиной, сказал:
— Это не ваша вина, ваше преосвященство, что вы не умеете лечить людей. И ваш дед с отцом, пусть они простят меня, что тревожу их память, были лекари самодеятельные. Ни они, ни вы этому не учились. Однако же вы — ученый в другой области, вы должны знать историю и литературу. Можно ли вас спросить?
— Спрашивайте, — перебил ишан, радуясь, что оставили в стороне медицину, и не сомневаясь, что в литературе он легко забьет знаниями этого великорослого мальчишку, как и в истории, и прогонит отсюда под улюлюканье толпы, подвластной магии любого успеха. Мюриды держали узелки, кто меньше, кто крупнее, овцы блеяли сзади. — Спрашивайте!
— Кто такой Алишер Навои?
Ишан, сжимая пальцы в пучок, несколько раз огладил клинышек своей бороды. И ответил, не глядя на Масуда:
— Его преосвященство Алишер — великий государственный деятель, — теперь он искоса и насмешливо глянул на учителя, как бы говоря: «Не тот вопрос задал, мальчик!» — Мудрый государственный деятель, ученый, поэт!
— Похвально, — согласился Масуд, подтверждая, что ишан прав, а толпа зарокотала, в свою очередь подтверждая, что Салахитдин-ишан знал ее, она была падкой на успех. — Алишер беседовал с шейхами, ишанами, такими, как вы, ваше преосвященство, и писал об этом в своих стихах.
— М-да, это и нам известно, — сказал ишан и шагнул вперед, чтобы его виднее было толпе.
— А известна ли вам такая газель великого Алишера Навои из его книги «Сокровищница мыслей»?
— Какая?
— Я сейчас ее прочту, если позволите… — И пока ишан не опомнился и не возразил, Масуд сразу начал:
Краснея и бледнея, ишан не дождался окончания стихов Навои, махнул рукой и скрылся в доме. Масуд тоже шевельнулся. Старику с трясущейся головой, сидевшему у его ног, на ступеньках, показалось, что учитель, прервав стихи, посчитает дело законченным и уйдет, как ишан. Он схватил Масуда за ногу, когда тот перестал читать.
— Подожди! Ты не ответил на мой вопрос. Кто такой дохтур?
Вся толпа ждала ответа, и Масуд сказал погромче:
— Доктор — ученый человек, спасающий от болезней.
— Где он, твой дохтур? — спросили Масуда.
— Покажи его.
— Сам все врет, нет такого!
— Подождите! — кричал старик и тряс руками и головой. — Он приедет в Юсупхану, к моему сыну? Твой ученый дохтур.
Из толпы сказали:
— Если к тебе одному приедет, то ко всем не приедет. Нас много.
— А ко мне приедет? — цеплялся и не отставал старик.
Тут нельзя было обмануть, и Масуд признался:
— Не могу, отец, сказать — да, и все! Вот если бы вы сами отвезли сына в Газалкент…
— На чем? — спросил старик, и жалко и грозно смеясь беззубым ртом. — Коня у меня нет, арбы нет. На руках, на спине не донесу. Он большой, почти такой, как ты, а я слабый. А Юсупхана далеко… А ишан близко! Ишан! — позвал он.
— Да, у нас один ишан, и ты не мешай!
— Люди! — Масуд приложил к груди обе ладони.
— Сказали тебе — вон, а то пустим в ход кулаки! У тебя — язык, а у нас — руки. Отойди! Ишан!
Вся толпа стала звать ишана, который набивал себе цену, не показывался, а Масуд уходил с веранды, ничего не понимая. Казалось, все было так хорошо. Казалось, трудное соперничество шло к его победе, она была уже в руках и вдруг улетучилась, как мираж.
Какой-то бородатый человек остановил его и плюнул в лицо. Через два шага схватил за руку другой и, показалось, тоже плюнет, захотелось даже прикрыть лицо растопыренной ладонью, но этот, седоусый, с молодыми глазами, однако, сказал:
— Может быть, ты и прав, мальчик, но как нам возвращаться домой, ничего не сделав? Хоть обманом утешишь душу, и то легче…
— Мы откроем в Ходжикенте медицинский пункт!
— Когда?
— А сейчас что делать? Ждать? А-ха-ха!