СУДЬБА ИСПЫТАТЕЛЯ
Трудно до сих пор свыкнуться с мыслью, что Володи больше нет. Трудно говорить о нем в прошедшем времени. Все время почему-то кажется, что вот сейчас Володя войдет и начнет подшучивать: «Героя, значит, расписываешь. Конечно, и необыкновенного, и отважного, и самоотверженного, и т. д., и т. п.».
Он ведь очень не любил всякой напыщенности, позерства.
Помню, когда мы трое — Комаров, Феоктистов и я — решили пойти погулять на полигоне. Ночь. Звезды. На ходу упражнялись в астрономии — определяли созвездия и рассказывали свои биографии, хотя, конечно, и без этого многое знали друг о друге. Существенно, как человек сам о себе рассказывает. Меня поразило тогда, что Володя как-то очень просто рассказывал о своей далеко не ординарной судьбе. У него все выглядело логично и закономерно: летчик, потом академия — инженер, космонавт. Видимо, ему самому казалось, что жизнь — это и есть непрерывный подъем по ступенькам к новым знаниям, к новым возможностям.
Я знал, что каждая ступенька давалась ему нелегко. С Володей мы познакомились лет восемь назад, когда я поступал на работу в организацию, где готовили первых космонавтов. Потом я уже лаборантом дежурил на стендах, где Комаров тренировался. Незаметно мы подружились. Бывал я у него дома. В одно из моих посещений звездного городка Володя вдруг загрустил: «Ребята летают — Гагарин, Титов. А я сижу. Старею».
Я его стал утешать: «Ну что ты, Володька, еще успеешь. Только начали. Может, еще на Луну попадешь». На космодроме перед полетом на «Восходе» мы со смехом вспоминали этот разговор: «Дождался». Не знаю, как Володя, а я тогда невольно вспомнил, как он боролся за свое право летать в космосе.
Говорят, что по внешнему виду можно определить характер человека. Это не всегда так. Но в отношении Комарова верно. По лицу, манере разговаривать сразу было видно, что это мягкий, вежливый человек, очень приятный, интеллигентный, у него были добрые, ласковые глаза. В то же время чувствовалось, что это человек волевой, сильный, выдержанный, спокойный, умеющий настоять на своем, который не будет бестолку спорить, а поступит по-своему, если он прав.
Ему чуть было не пришлось уйти из отряда космонавтов. Грыжа. Оперировали его. Грустный. Не везет. Но решил не сдаваться. Поехал Володя к специалистам. Наметил план тренировок. И, наверное, месяца три он упорно занимался своими мышцами. Врачи потом удивлялись: как будто и не было операции.
Не пал он духом и когда при перегрузках во время тренировки на центрифуге у него вдруг появились экстрасистолы — единичные сокращения сердца, «незапрограммированные», так сказать, верхними отделами центральной нервной системы. Единичные экстрасистолы никогда не считались противопоказанием к физической нагрузке. Они наблюдаются у многих тренированных спортсменов. Это явление просто свидетельствует о повышенной возбудимости сердечной мышцы. Тем не менее врачи пытались на этом шатком основании отчислить его из отряда. И снова Комарову пришлось отстаивать свое право быть космонавтом. После полета «Восхода» даже самым заядлым скептикам стало ясно, что Комаров был прав, что космонавт он отличный.
После этих историй у вас может создаться впечатление, что Комаров был не очень-то веселым человеком. Нет. Чувство юмора у него было развито великолепно. Он любил шутку, всегда с полуслова включался в розыгрыши. Помню, как-то во Франции, после трудного довольно дня — встречи, выступления — мы вечером, точнее почти уже ночью, решили искупаться в бассейне. Это было на Средиземном море, жарища днем стояла несусветная, влажно, поэтому плескались мы с Володей с огромным удовольствием. И вдруг появился на дорожке Феоктистов — в купальном халате, с часами, в очках. Очень уж он нам важным показался. Мы с Володей подмигнули друг другу и во всем «халатном» великолепии так Костю и бросили в воду.
Володя был очень веселым человеком. Причем эта веселость у него была естественной, не какой-то бравадой, как это нередко случается, а просто проявлением его жизнелюбия, доброго отношения к людям.
На «Восходе» мы все поняли, как любим нашу планету, как она прекрасна. Володя то и дело кричал нам, чтобы взглянули в иллюминатор; то полярное сияние заметит, то Гималаи откроются с хаосом ледяных хребтов. Долго мы любовались грозой над Африкой. В облаках все время вспыхивали оранжевые лампочки-молнии. Это напоминало какую-то феерическую иллюминацию. Вместе с тем Комаров на «Восходе» успел провести ряд очень ценных инженерных наблюдений. Полет он провел блестяще.
Кажется, трудно «придумать» более спокойного, выдержанного испытателя, чем Комаров. Конечно, нет такого человека, который не испытывал бы абсолютно никакого волнения перед полетом в космос. Но у Володи оно было незаметно. И не только внешне. Никаких признаков не улавливали даже самые чуткие приборы. Настолько хорошо он владел собой.
Перед полетом «Союза» на космодроме мы как раз проверяли свою новую медицинскую аппаратуру. У Комарова все было в норме. Он, как всегда, шутил; поговорили о своих чисто «земных» делах. Не чувствовалось, что ему предстоит трудная работа. Вспомнили что-то веселое. Спал он перед стартом отлично.
Во время полета все время, даже на активном участке траектории, с кораблем поддерживалась радиосвязь. Голос у Володи был спокойный, четкий. На командном пункте, естественно, все волновались: корабль новый, сложный. Получилось, что Володя всех успокаивал: «Все идет нормально».
Когда корабль прошел основной участок торможения, на космодроме все обрадовались, приготовились встречать Володю. Парашютная система всегда срабатывала безукоризненно. На этот раз отказала.
Каждый из нас знал, что дорога в космос не усыпана розами, что все может случиться. В космической технике нет «мелочей». Любая неполадка может стоить жизни. И все-таки понимаешь это только умом. А со свершившимся трудно смириться.
Человеческая жизнь измеряется не прожитыми годами, а тем, что ты успел сделать. Комаров дал советской космонавтике больше, чем любой из летавших в космос. Свой последний полет он провел блестяще. До конца выполнил долг испытателя. Он дал путевку в жизнь новому кораблю, у которого большое будущее.
ВСЕ, ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ КОММУНИСТ
На баскетбольной площадке, расположенной рядом с гостиницей, где живут космонавты, были поставлены стол и стул. Так была оборудована первая пресс-конференция экипажа корабля «Восход». Журналисты уселись на скамейку, вкопанную у края площадки. Первым за стол сел командир корабля — Владимир Михайлович Комаров. К. П. Феоктистов и Б. Б. Егоров в это время на соседней площадке начали партию в теннис с генералом Н. П. Каманиным и Ю. А. Гагариным. В общем — и рационально и символично: любая минута — в подготовке к полету.
Вначале — тишина. Мы смотрим на энергичное лицо командира, на его крупные, сильные руки. Склонив набок голову, улыбаясь, может быть, чуть-чуть застенчиво, он переводит взгляд то на правый, то на левый фланг журналистского фронта: кажется, будто соизмеряет силы обороны и нападения — свои и наши. А беседа оказалась простой. Все, что говорил Владимир Михайлович о своей жизни, выглядело так, будто по-другому и быть не могло. Московский мальчуган Володя шел по магистрали советского героизма. Челюскинцы и первые герои-летчики. Потом Чкалов, Громов. Война, Гастелло, Талалихин. И Володя, еще ученик, выбрал свое будущее. Он в спецшколе. Будет летчиком.