Между тем группа собравшихся синеглазых людей все равно отреагировала на ее безотчетный рывок. И отреагировала почти как хищник на запах жертвы: они насторожились, чуть пригнулись и напряглись как перед прыжком.
- Откуда ты это знаешь? – Романофф потянулась было к браслетам, но вспомнила, что сейчас была не в боевом костюме, и с досадой сжала кулаки. – Черт…
- Знаю, потому что я уже сталкивалась с чем-то подобным. В начале девятнадцатого века со мной приключился один случай, а это… – она взмахнула рукой, имея ввиду всю ситуацию в целом, – это очень на него похоже. Они… Эти люди сейчас не понимают, что делают. Их контролирует кто-то извне. Я наткнулась однажды на тех, кто манипулировал другими с помощью гипноза, настолько сильного, что обычный ни в какое сравнение с ним не шел. Я не знаю ничего более конкретного, я с тех дней помню только страх, липкий и мерзкий, и эту «пластинчатую» кожу, твердую и прочную, но это влияние и тот или те, кто его оказывает… Они как пауки. Их паутина повсюду. И их действия непредсказуемы.
- И они зациклены на тебе, – Клинт увидел, как синеглазые вытянули шеи, стремясь различить за спинами агентов свою цель, не желая упускать ее из виду. Наташа обернулась к ним, и взгляд у нее потяжелел.
- Этого нам еще не хватало, – пробормотала она и дала знак Клинту, который, моментально поняв намек, начал медленно отступать назад, уводя за собой Кризанту, которая, похоже, опять начала погружаться в забытье наяву. – Надо быстро добраться до мостика, там мы хоть сможем дать им отпор.
- Но надо придумать, как остановить этих людей, не убивая их. И прежде чем они сделают что-то подобное с нами, – Клинт стиснул зубы, когда марионетки неизвестного соперника (или соперников?) начали следовать за ними, не на секунду не отрывая глаз от светловолосой девушки, которая была единственным ярким и четким пятном в их сознаниях, одурманенных чужой силой. – Они могут что-то сообщить, когда мы приведем их в чувство.
- Если мы приведем их чувство, – поправила его Наташа и резко скомандовала: – Предлагаю воспользоваться старым испробованным планом «Б».
- И что это за план такой? – как раз при этих словах шесть человек вдруг «отмерли» и кинулись в их сторону.
- Бежать! Сейчас же!
*
Старый испробованный план «Б», заключавшийся в том, чтобы сматывать удочки так быстро, как это только возможно, работал хорошо. Ну до тех пор, пока на горизонте, вернее, в конце одного из коридоров не появились оставшиеся шестеро синеглазых марионеток, упущенных до того момента. Как результат: убегавшие от них оказались заперты с обеих сторон в широком проходе, из которого до мостика можно было добраться всего за полминуты. Пара секунд ушло на то, чтобы осознать, что они в ловушке. Пара секунд, за которые атаковавшие преодолели расстояние, отделявшее их от целей, и набросились на них.
Оружия никакого не было, только их навыки боевых искусств, но и при стремлении агентов Щ.И.Т.а нанести значительный урон нападавшим это преимущество значительно уменьшалось в своей силе. Кризанта была права: кожа находившихся под внушением людей, напоминавшая скопление паучьих панцирей, была жесткой и твердой, и удары, приходившиеся на нее, не причиняли вреда телам, заключенным в эти «щиты». Все, что оставалось, это отбиваться и уповать на то, что чертов техник ошибся где-то в своих расчетах, и незапланированный бой заметят.
Они были в паутине, не поэтично невидимой, а ощутимой до легкой дрожи. Для любого хищника главный инстинкт – это убивать, и этот самый инстинкт воплотился в людях, которые пару часов назад еще были людьми, а сейчас даже не могли себя контролировать. Единственная мысль в их сознаниях приказывала им не отступать и не останавливаться, и поэтому они, игнорируя сопротивление добычи, угодившей в их сети, снова и снова кидались вперед.
Наташа, уворачиваясь от ударов, техника которых не походила ни на одну из тех, которым обучали в Щ.И.Т.е, была занята тем, что не позволяла синеглазым слишком плотно окружить их, поддерживая наличие пространства, на котором было можно более-менее свободно двигаться. Клинт помогал ей, и эти двое, негласно координируя между собой каждое свое движение, обеспечивали Кризанте своеобразное «прибежище», оборона которого велась на несколько фронтов одновременно. И это прибежище было очень кстати.
Кризанте опять стало плохо. Новая волна, пронзившая болью голову и сдавившая горло железной хваткой, накатила, когда они попали в это кольцо. Магия, спасшая свою обладательницу в первый раз, сейчас бездействовала, и Кризанта, рискнувшая прибегнуть к крайней мере и выпустить на свободу свою силу как когда-то в Испании, вдруг поняла, что не может этого сделать. Не потому что ей не сосредоточиться, а потому что что-то мешало. И девушка, смутно догадываясь о причинах этого «сбоя» и превозмогая зарождавшееся в сердце пламя агонии, знакомое ей с Кардифа, блокировала удары по свою душу, но слабо и заторможенно, не запоминая то, что она делала.
В какой-то момент одному из синеглазых удалось прорваться к Кризанте, оттолкнув в сторону Романофф так, что ее отшвырнуло к стенке. Ребро твердой ладони опустилось с силой Кризанте на шею, едва не сломав позвонки. А когда она пошатнулась, пытаясь безуспешно удержать равновесие, и рухнула на колени, ногти на руке техника – потемневшие и заострившиеся наподобие кинжалов – вонзились ей между ребер, окрашиваясь в красный цвет и проникая глубоко под плоть, туда, где билось заходившееся от страха сердце.
Воздух резко выбило из легких, рана в то же мгновение вспыхнула алой сумасшедшей болью, разнесшейся огненным эхом по всему телу. Уши заложило ватой, спазматический хрип вырвался из горла, и Кризанта судорожно вцепилась пальцами в запястье мужчины в интуитивной попытке отстраниться или хотя бы не упасть. Синие пустые глаза уставились в ее зеленые, и в крошечных черных зрачках отразился безумный калейдоскоп смешавшихся в кучу образов, чье послание было довольно-таки простым и предназначалось именно ей…
Загипнотизированные остановились резко, как и напали. Они просто встали и замерли, кто где был, словно кто-то нажал кнопку «пауза» на воспроизведении. Через секунду они пришли в себя, с искренним непониманием озираясь, еще через секунду пластины на их коже с хрустом покрылись сетью трещин и осыпались пыльным удушливым облаком, а следом за ним осели и сами люди, разом обессилившие.
Кризанта упала последней, откинувшись на спину, и уставилась в сторону, чувствуя под щекой холодный пол. Горячая кровь пропитала кофту и куртку, и хотя такое неоднократно происходило раньше, теперь сознание уплывало, терялось, и последним, что запомнила девушка, был золотой блеск, медленно разливавшийся по ее растрепанной косе.
*
«Она как зашуганное животное».
Странно, что он об этом подумал. Если уж начистоту, то в ту минуту, когда Клинт вместе с Наташей вошел в камеру, где временно держали Кризанту, ему следовало провести параллель между ею и разъяренной тигрицей в клетке, а он почему-то сравнил девушку с полностью потерянным и оттого злившимся зверьком, смелым, когда-то прирученным, но вновь одичавшим. Еле сдерживаемая злость, немое осуждение, суровое обвинение ясно читались в ее глазах, слишком старых для настолько молодого лица, слишком много повидавших, слишком много перетерпевших, слишком уставших…
Можно было понять первое, но второе и третье вызывали недоумение, поскольку это был не укор за ее поимку – это было порицание за что-то куда более значимое, что-то, о чем она умолчит.
Сейчас Кризанта покоилась на жесткой лежанке, вонзившиеся под кожу на сгибах локтей иголки через прозрачные провода-змеи переливали ей кровь – Фьюри не стал рисковать, даже зная о способности Рапунцель к регенерации. Багровый цвет, тяжелый цвет, вобранный каждым волокном блузки и куртки, расплылся темным бесформенным пятном, которое было прикрыто жакетом Наташи – агент без раздумий стянула ее с себя и накинула на Кризанту, когда ту еще в коридоре опустили на каталку.
Клинт знал, что Наташа Романофф, та, которую он знал, поступила бы так… Ну… С ее стороны это можно было бы даже считать своеобразным способом сказать спасибо и выразить признательность, хотя мужчина не сомневался, что она сделает это словами, как только «блондиночка» очнется. И он так же не сомневался, что она не сотрет из памяти того, что сделала Кризанта, когда они дрались, окруженные со всех сторон.