Но, как известно, неожиданности на то и неожиданности, чтобы происходить тогда, когда ты к ним не готов, и она, вылетев из угла, поневоле затормозила, удерживая равновесие и смотря в упор на двух грабителей, один из которых обыскивал лежавшую на земле жертву, а второй, заметив ее, двинулся к ней с ножом в руке.
Это был чисто рефлекс, она даже и подумать толком не успела. Машинальный жест, знакомая золотая дымка, поглощавшая кожу, и последовавшая за этим вспышка, ослеплявшая всех, кроме нее. Сама по себе возникла мысль: «Зря я это сделала», и подтвердилось это вскоре после того, как она вернулась в свою квартиру. Слабость в теле, накатывавшая волнами через пару часов, туман перед глазами, заторможенные движения… Даже использование такой малой доли ее силы – а она действительно была самой малой из всех возможных – сказывалось на ней не самым лучшим образом.
Когда она проделала это двадцать девять лет назад, ей пришлось пять дней отлеживаться в каком-то Богом забытом месте – кажется, это был заброшенный дом, – чтобы кое-как прийти в себя. Разумеется, за сотни лет она наловчилась контролировать свои способности, но некоторые из них все равно оставались ей неподвластными. И эта в частности. Магия в ней всегда направлялась на исцеление, а не на борьбу, и смена приоритетов оборачивалась неприятностями. Ее тело создавало эту энергию для поддержания ее самой, и ее нужно было беречь, а выход за рамки дозволенного мог разрешаться раз в очень длинный промежуток времени.
Наверное, поэтому она позволила заломить себе руку и, наверное, по той же причине не сумела уклониться от выстрела – она все еще была слаба.
Досадное обстоятельство.
А глаза у него другие…
И, похоже, ее все-таки поймали.
*
Кризанта проснулась, но в первые моменты пробуждения никак не могла понять, где она находится. Голова слегка кружилась, и окружающая обстановка несколько расплывалась, но вскоре мысли прояснились, и место, в котором она очнулась, приобрело нормальные очертания.
Выводы были неутешительными.
Девушка находилась каком-то помещении, которое напомнило ей коробку из-под обуви. Или из-под торта, которых так много было в кондитерской Германа. Но там были краски, а здесь… здесь все, абсолютно все, имело противные безликие мышиные цвета, равнодушные и пустые. Свинцовые стены, пепельные и ровные, без единого выступа, ни дверей, ни окон, так что понять который час Кризанта не смогла. Они плавно перетекали в пол, от которого их отделяла непрерывная полоса белых флуоресцентных ламп. Пол этот тоже был серый, шедший непрерывным пластом, но на нем прорисовывались линии и круги. Все равно что смотреть на глобус сверху – разбегающиеся в стороны меридианы и окружности параллелей. На потолке так же были лампы, но их отгораживали непрозрачные панели, и создавалось впечатление, что потолок составлен из четырех молочных плит, служивших источником света.
И она была здесь совсем одна.
Впору было думать, что ее просто запихнули в металлическую коробку без входа и выхода, запаяли крышку и оставили тут для… А для чего? «Теперь это что, моя новая тюрьма?» – Кризанта передернулась от такого предположения. – «Господи, в башне и то было лучше…»
Она огляделась еще раз, подумав мельком о том, кто же все-таки стоял за ее похищением? Как-то иначе назвать это язык не поворачивался. И все же, чьей бы идеей это ни было, он постарался на славу.
Подойдя к одной из стен, Кризанта вытянула перед собой руку и, положив ладонь на холодную поверхность, некрепко зажмурилась и сосредоточилась. Ее магия хотела знать, где находится ее хранительница, и кожа засветилась знакомым маревом. Ярко-янтарный дымок, образовывая призрачные ленточки, расползся в разных направлениях, невидимый для всех, кроме нее. Он прощупывал незнакомое место, пытаясь его понять, оценить, искал крошечные, микроскопически трещинки, проемы, чтобы просочиться через них и обрисовывать картину, отражавшуюся эхом в сознании Кризанты.
Подобные навыки потребовали шестьдесят пять лет на то, чтобы научиться разгадывать то, что она видела, когда пользовалась ими, потому что поначалу это все представлялось спутанным клубком взбесившихся солнечных ниток, лишенного смысла и формы. Теперь в них, конечно, разобраться было куда легче – ведь клубок размотался и стал похож на многочисленные золотые реки, проложившие свои пути где-то в темноте и однажды собиравшиеся в огромное дерево, в чьей кроне никогда не было ни одного цветка, – но все же это умение не принесло ощутимой пользы. Все, что она увидела, – это комната, где стояла, и больше ничего. «Что ж, в таком случае…»
Кризанта резко открыла глаза. Золотое сияние исчезло тут же. Одернув куртку и развернувшись, девушка развела руки в приветственном жесте и громко заговорила:
- Хорошо, я поняла, я отсюда не выберусь, если вы этого не захотите. Но, может, вы хотя бы представитесь, а то я не хочу болтать сама с собой, как умалишенная! Уже наболталась… – добавила она уже тише и себе под нос. После чего, справедливо решив, что теперь их (кем бы они ни были) очередь, опустилась прямо на пол, скрестив ноги по-турецки, и принялась терпеливо ждать, медленно покручивая обручальное кольцо на пальце.
В одиночестве она пробыла недолго. Вскоре часть стены перед ней, в дальнем конце «камеры», с шорохом подалась назад и отъехала в сторону, освобождая проход, в который шагнул неизвестный Кризанте темноволосый коротко подстриженный мужчина средних лет, с пепельными глазами и высоким лбом. Безупречный строгий черный костюм, белая рубашка, прямая полоска алюминиевого галстука… Перед тем, как «дверь» закрылась, Кризанта мимолетом успела различить за ней какое-то помещение и парочку-другую людей.
«Уже лучше. Теперь ясно, что я не в изолированном от всего мира бункере. Да, уже лучше, но ненамного».
Что-то было в нем странное. И этим чем-то было лицо, лицо человека, который сам по себе внушал доверие окружающим, совсем не жестокое лицо, и взгляд мягкий. Вид у него был серьезный, он не улыбался, но казалось, что именно это он и делал. Неуловимо, по отношению к ней, смотревшей с настороженностью и тихой враждебностью, – и ласково, как к ребенку, который чего-то не понимает. Ему бы подошла скорее работа дипломата или еще кого-то в этом же роде. На агента он как-то не тянул и не напоминал Кризанте махрового служащего какой-нибудь правительственной организации.
Никто из них не проронил ни слова, оба молча оценивали возможности друг друга. Он наверняка уже знал о ней все, что было можно, а она различила в нем умелого бойца, хотя и скрытого и явно привыкшего решать проблемы переговорами, а не борьбой.
- Я бы предложила вам устраиваться поудобнее, но тут нет никакой мебели, так что… – Кризанта первой нарушила молчание, притворно-виновато пожимая плечами и замечая, как в тонкие губы мужчины дрогнули в улыбке. И тут он совершил то, чего Кризанта совершенно не ожидала, – он сел на пол, скрещивая ноги так же, как и она. И теперь улыбался уже открыто, принимая ее импровизированный удар, прощупывавший почву, воображаемый удар воображаемого мяча на воображаемом теннисном корте.
- Разрядка в юмористическом стиле успокаивает, да?
Голос мягкий, но вместе с тем и твердый, решительный. Голос человека, уверенного в себе.
Первая подача была отбита.
Кризанта по-птичьи наклонила голову к правому плечу. Она тоже готова.
- А разрядка в стиле «удар чугунной сковородкой по затылку» вас бы тоже успокоил?
Ее собеседник усмехнулся.
- Не думаю, что у меня был бы выбор.
- В этом и все дело.
Короткий матч был окончен.
Мужчина улыбнулся повторно.
- Фил Колсон.
Она дежурно кивнула.
- Мое имя вам, я так полагаю, известно.
- А какое вы предпочитаете?
- Кризанта Литтл.
- А Анна?
- А до Анны вы еще не доросли.
- Как скажете, – Колсон не стал спорить. – У вас есть вопросы?
- Да. И много. Где я? Кто вы? Что умеете? Кто ваше начальство? Кто влез в мой дом? Кто меня вырубил? И чем именно? Зачем я здесь? Который день? Который час? – скороговоркой выпалила девушка, наслаждаясь тем, как человек чуть нахмурился – он явно не был готов к такому «водопаду слов», вылитому на его голову. «Но ведь иногда нападение - лучшая защита, да? Так отчего бы не воспользоваться этим? В конце концов на меня пока еще никто не нападает. Почему бы не перехватить инициативу?»