И в ту же секунду Флик посередине двора подпрыгнул от счастья и раскрыл мне свои обезьяньи объятия, а потом принялся отбивать мохнатыми кулаками дробь на своей мохнатой груди.
А кролик, этот маленький посланник любви, увял, как лилия, и скатился с крыши.
10) Цепь реинкарнаций
Однако, как я вижу, вы сидите мрачные и, если не ошибаюсь, вовсе не отираете слез умиления. Любовное свидание шимпанзе и восьмилетней девчушки, кажется, заставило вас недоумевать. Да, признаюсь, меня бы оно тоже возмутило, если бы только этим ребенком не была я сама, а этим шимпанзе — именно Бруно. Он, между прочим, долго сомневался, стоит ли представать передо мною в обезьяньем облике. Он думал, не испугаюсь ли я, и потому долго приглядывался ко мне, радуясь, что я сижу именно на крыше, прямо у него на глазах. Но поскольку он понятия не имел, что с ним будет дальше и в каком следующем обличии он явится, то и решил, что шимпанзе — это вполне сносно. Ведь перечень чудищ и каталог звериных обличий поистине необъятен.
Но постойте, меня внезапно осенило, я лишь сейчас сообразила, что вы об этом еще не знаете. Я вам об этом и впрямь пока не говорила? После смерти Бруно, после того как (четвертого января 1900 года) он утонул в Дунае, для нас осталась только одна возможность встречаться здесь, на земле. И это была долгая дорога обратно, к человеческому облику. Однако когда именно он вновь станет человеком, когда закончится эта цепь реинкарнаций, об этом мы, к сожалению, не имели ни малейшего представления. И я была счастлива, что мне вообще удается встречаться с ним. Но и у этих встреч был свой строгий распорядок, о чем вы скоро услышите.
11) Выстрелы в Сараеве
На следующий же день после нашего духовного сближения Бруно принял меня в свою театральную труппу на амплуа первой инженю, а сам он отныне регулярно играл роли первого любовника. И если пьесы ланшкроунских зверей, как я уже отметила, обычно либо опережали современность, либо, наоборот, отставали от нее (в зависимости от того, были ли это исторические картины или картины будущего), то в одном-единственном случае получилось иначе. Когда я приехала на свои последние каникулы в Ланшкроун (впрочем, тогда я не догадывалась, что это окажутся мои последние ланшкроунские каникулы), мне было уже четырнадцать. И мой приезд, не помню уж почему, задержался. На календаре значилось двадцать восьмое июня 1914 года.
Звери были необычайно взволнованы, а Бруно просто сгорал от нетерпения. В этот раз, однако, он уже не играл роль первого любовника. Не успела я опомниться, как все пришло в движение и бок о бок со мной объявился статный высокий козел (который в какой-то из пьес Бруно уже с успехом сыграл роль Авраама Линкольна), и — бабах! — я услышала выстрел пистолета Бруно, и козел поднялся на задние ноги и рухнул наземь, а Бруно подал мне знак, чтобы я тоже упала. И какое-то время мы трогательно лежали так, словно достойные всяческого уважения покойники. А на следующий день я прочла в газете, что в те самые минуты, когда мы это разыгрывали, в Сараеве раздались выстрелы и сербский студент Гаврила Принцип застрелил наследника габсбургского престола. И я поняла, что в этой театральной картине из современной жизни я сыграла супругу наследника трона графиню Хотек, неприступную красавицу И потом в своей ланшкроунской комнатке я долго сидела перед зеркалом. Да, господа, не было никаких сомнений: я выглядела ничуть не хуже графини. Уже в четырнадцать лет у меня было лицо (а когда я прошлась перед зеркалом, то поняла, что и фигура) истинной красавицы-аристократки.
12) Строительница дворцов и храмов
Я уже рассказывала вам о плавании на остров Крит в Эгейском море, а в свое время расскажу также о путешествии в Подкарпатскую Русь. Но мне бы очень не хотелось, слышите, действительно не хотелось, чтобы вы забыли о моей едва не состоявшейся поездке в Вену, притом, что Вена расположена так близко, что из окон окраинных домов южной части Брно можно докричаться до жителей Вены, обитающих на ее северной окраине. Но, откровенно говоря, так бывает частенько. Если вы, к примеру, живете в Праге прямо напротив Национального театра, то может преспокойно статься так, что вы в жизни не услышите «Проданную невесту»[7], а вот если вы обитаете в какой-нибудь Богом забытой дыре, то в этом пражском храме искусств вы как дома, и билетерши уже издали приветствуют вас радостным писком.