— Мы в Цюрихе, — говорит инженер Мориц, — специально держим целую стайку таких вот ловких японцев, и они для нас просто благословение Божие. Со временем мы и сюда нескольких выпишем.
— А знаете, госпожа Соня, почему я вам все это говорю? — спрашивает Ангелика. И тут же сама отвечает: — Мое предложение нацелено и дальше, и выше. А теперь, пожалуйста, послушайте меня хорошенько. Сейчас я уже могу гарантировать с высокой степенью точности и надежности следующее: у меня родится дочь, ее будут звать Альжбетка, и на свет она появится в ночь с 31 декабря 1999 года на 1 января 2000 года. Вы меня понимаете? Вы же в качестве гувернантки Альжбетки станете воспитывать ее до 2005 года, когда она уже будет в состоянии принять от вас бессмертное послание мудрейших из людей.
— Речь, разумеется, о японцах! — с воодушевлением восклицает инженер Слезина, но Ангелика, окинув его холодным взглядом, продолжает беседовать с Соней, и в ее голосе звучит такая убежденность, словно не зачатая еще Альжбетка должна стать праздничным ароматным тортом на торжествах по случаю встречи третьего тысячелетия, тортом, который Ангелика вот-вот испечет внизу, в этой своей портативной печи.
— Но, дорогая Соня, вы должны приехать как можно скорее, чтобы успеть обосноваться в Швейцарии до того, как у меня родится Альжбетка! Дорогая Соня, поторопитесь, вот именно, поторопитесь!
После чего наше уже хорошо сыгранное трио, инженер Петер Мориц, Соня Троцкая-Заммлер и Ангелика Гоффманн, вновь возвращается в Брно. Они решили все вопросы, которые намеревались (правда, каждый на свой лад, например, Мориц Слезине покамест ничего не обещал — какое там… и мы еще посмотрим, пообещает ли он ему что-нибудь вообще), и вот теперь мчатся по шоссе, причем от них слегка пованивает рыбьей мукой, гранулированным бройлерным кормом. Летний день потихоньку угасает и остывает, и по лобовому стеклу автомобиля уже стекает холодная солнечная слюна, но в сердцах Ангелики и Сони никогда больше не погаснет пламя, которое они обе зажгли в этот день.
66) Эпилог
Через несколько дней после визита Ангелики, столь невероятным образом похожей на Альжбетку моих давних лет, я, господа, решилась. Я выгодно продала квартиру на Лесной и полученные деньги обменяла на марки, франки и доллары, а потом, милые мои, я отправилась в Цюрих. Но, голубки мои, я не полетела самолетом и не поехала каким-нибудь прямым поездом, а выбрала путешествие вокруг Европы, да-да, в честь батюшки я решила устроить себе длинную экскурсионную поездку по европейским железным дорогам, чтобы прокатиться на трансевропейских электрических, моторных и турбинных экспрессах, но также и на обшарпанных поездах, ездящих по старым небезопасным путям где-нибудь в Румынии и Албании. И путешествие, хохлатики вы мои, продолжалось несколько недель, весь июнь 1997 года, целый месяц я провела на железной дороге и на вокзалах, я пересаживалась с поезда на поезд и проезжала по идиллическим краям, где в полуденном сиянии уже созревали хлеба, и по долинам широких рек, над которыми высились холмы, увенчанные замками и замковыми развалинами, а иной раз я ощущала такую близость моря, что меня засыпало чешуей, и тут же рядом оказывались альпийские вершины, а по ночам я, просыпаясь, видела сквозь щель между шторой и окном спального вагона огни огромных городов, мимо которых наш экспресс летел со скоростью кометы, а на следующую ночь уже не было ничего, кроме одиноких огоньков, разбросанных по карпатским горам, а еще я пересекала на поезде весьма заметные швы между прежними западным и восточным мирами, варикозные жилы, которые, быть может, никогда уже не поддадутся лечению, я повидала страны настолько изможденные и несчастные, как если бы Апокалипсис уже запустил туда свою саранчу, и огонь, и падающие звезды, я кружила по рельсам, точно в бесконечно повторяющемся сне, точно в вертящемся хороводе масок и лиц близко знакомых мне людей, но иногда бывало и так, что я переставала смотреть на пейзажи за окном и бралась за книгу, что взяла с собой в дорогу, за рассказы Карен Бликсен, и вновь перечитывала тот из них, в который успела влюбиться, под названием «Бессмертная история».
И так вот целый месяц продолжалась эта бессмысленная поездка, во время которой она встречалась только с проводниками, кондукторами и случайными попутчиками. А потом ей еще захотелось взглянуть на Невшательское озеро, на санаторий, где пятьдесят два года назад она встретила конец войны и где родила Мартина. Но оттуда она уже послала телеграмму в Цюрих. А в Цюрихе на вокзале ее встречали Ангелика Гоффманн и инженер Петер Мориц. С Ангеликой Соня обнялась и расцеловалась, а с инженером Морицем обменялась дружеским рукопожатием. И ей было страшно любопытно взглянуть наконец и на мужа Ангелики. А когда они ехали по набережной Цюрихского озера, то еще не догадывались, что в его водах (в теле огромного кита) нетерпеливо плещется Бруно Млок.