Эмма сопротивлялась дольше, чем он смог бы, умирая от голода, но в конце концов провела кончиком языка по губе, а потом облизнулась. Ее глаза стали серебряными! Лахлан потрясенно почувствовал, что моментально налился желанием.
Ее аккуратные клыки стремительно удлинились. Она погрузила их ему в руку настолько быстро, что он и глазом моргнуть не успел.
При первом же глотке ее веки опустились – и она тихо застонала. Лахлан почувствовал головокружительно острое наслаждение на грани пика. Потрясенный, он тоже застонал, вытянул свободную руку и рванул сорочку Эммы вниз, обнажая грудь. Одну он сразу же накрыл ладонью и сжал – сильнее, чем намеревался. Когда он поспешно убрал руку, она выгнулась, подставляя грудь ему под ладонь. Ее бедра покачивались – и она не прекращала сосать.
Снова застонав, Лахлан нагнулся и убрал руку, чтобы захватить ее сосок губами. Его язык быстро чертил круги у пульсирующей вершинки. Когда он забрал бутон глубже в рот, то почувствовал, что ее язык прикасается к его коже в том же ритме.
Наслаждение, которое он испытывал, было неописуемым – и с каждым ее глотком оно все нарастало. Эмма так чудно цеплялась за его руку, удерживая ее между своими грудями! Можно подумать, он собирался ее убрать! Ее сосок у него между губами стал совсем твердым.
Он положил руку ей между ног и повел ее вверх, но Эмма моментально убрала клыки и стремительно вывернулась, перекатившись по кровати. Лахлан в шоке присел на корточки, пытаясь успокоиться, озадаченный такой реакцией.
– Эммалайн! – проговорил он срывающимся голосом и, взяв ее за плечо, перевернул на спину.
Ее глаза расширились, а клычки уменьшились. Цвет ее глаз снова стал голубым – и они закатились в явном экстазе. Эмма упала на спину, закинув бледные руки за голову. Она тянулась и извивалась – и ее соски напряглись. А потом она посмотрела на него, изгибая свои полные, алые губы. У Эммы оказалась такая улыбка, какой он никогда не видел…
Эйфория. Вот что он наблюдал сейчас. Ее кожа розовела. Плоть Лахлана мучительно напряглась: вид того, как нагревается кожа Эммы, оказался невероятно эротичным. Ее лицо стало мягче, тело – полнее и (Господи, помоги!) женственнее. И каким-то образом волосы стали еще более сияющими.
Он дал себе слово, что отныне она будет пить у него – и только у него.
Иисусе Сладчайший, ей ведь надо пить каждую ночь!
Она встала перед ним на колени и подалась вперед – похоже, она теперь жаждала чего-то иного. Ее обнаженные груди были пышными и аппетитными, словно приглашая его ладони накрыть их.
– Лахлан! – Она нежно промурлыкала его имя так, как он мечтал это услышать уже тысячу лет.
Он содрогнулся, а его член запульсировал.
– Эмма! – хрипло отозвался он, спеша ее обнять. Тыльная сторона ее руки встретилась с его лицом. Затем ладонь сжалась в кулак и Лахлан почувствовал сильный удар. Застигнутый врасплох, он отлетел к дальней стене.
Когда он попытался встать, то заметил, что челюсть у него вывихнута.
Глава 12
Не отрывая от Эммы взгляда, Лахлан ударил себя в челюсть со стороны, противоположной той, куда пришелся ее удар. Эмма услышала, как его челюсть со щелчком вернулась на место. С угрожающим видом он двинулся ней.
Все мышцы на его груди и руках стали рельефными от напряжения. Без одежды он казался крупнее. Однако почему-то Эмме не было страшно. Овечка Эмма смотрела на него, решая, какое бы еще увечье ему нанести. Вампиры злобные. А она – вампир. И она пылала от его невообразимо вкусной крови!
Лахлан навалился на нее с такой стремительностью, что она не успела ничего сделать. Руки ее он прижал у нее за головой, колено упер в кровать между ее ногами. Эмма зашипела на него, вырываясь – и с гораздо лучшим результатом, чем раньше, – но все равно справиться с ним она была не в состоянии.
– Моя кровь сделала тебя сильнее, – проговорил он, пристраивая свои бедра у нее между ног.
– Я сильнее просто потому, что попила! – огрызнулась она. Это была правда, но Эмма подозревала, что бессмертная кровь, полученная прямо из его тела, была серьезно высокооктановой. – Я была готова пить что угодно!
Он одарил ее покровительственным взглядом.
– Признайся: тебе понравился вкус моей крови. Эмма отведала силу, отведала его – и жаждала большего.
– Иди к дьяволу!
Он удобнее устроился на ней и потерся грудью о ее набухшие соски. Когда он улегся, Эмма ощутила между ними жесткую сталь его эрекции.
– За что ты меня ударила?
Она агрессивно подняла голову – это сейчас было единственным доступным ей движением.
– За все, что ты со мной сделал. За то, что подверг меня опасности, и за все те разы, когда ты игнорировал мои пожелания. – Даже голос у нее изменился, стал грудным. – За все те разы, когда я хотела тебя ударить – и не могла.
Лахлан внимательно рассматривал ее с явным недоумением, а потом разжал пальцы, которые обездвижили ее руки, и положил ладони ей на макушку. По-волчьи.
– Справедливо.
От изумления Эмма открыла рот.
– Тебе от этого стало легче?
– Да, – ответила она честно.
Пусть всего на мгновение – но она впервые в жизни почувствовала себя сильной, переполненной силой. Когда в следующий раз он заставит ее идти в ресторан, или устроит погром в гостиничном номере, или разбудит, целуя интимные места, она снова закатит ему оплеуху.
Словно прочтя ее мысли, он предостерег ее:
– Но больше меня не бей.
– А ты больше не нарушай обещаний. – Когда Лахлан недоуменно нахмурился, она напомнила: – Ты поклялся, что не притронешься ко мне. Асам… сам целовал мою грудь.
– Я поклялся, что не стану тебя трогать, если ты сама этого не захочешь.
Он провел ладонью по ее талии – и Эмме пришлось бороться с желанием податься навстречу его прикосновению, как это делают кошки.
– Скажи мне прямо сейчас, что тебе этого не хочется!
Она отвела взгляд, недовольная тем, насколько привлекательным он ей казался, – тем, что она чуть не взвыла, когда тепло его руки исчезло с ее груди. А то ощущение, которое она испытывала, когда его жаркие губы охватывали ее сосок… Она чувствовала прикосновение его возбужденной плоти, толкавшейся в нее, заставлявшей ее интимные уголки наполняться влагой, чтобы ее принять.
– Обещаю: в будущем не захочется.
Губы Лахлана изогнулись в озорной усмешке – и при виде нее у Эммы перехватило дыхание.
– Тогда в следующий раз тебе достаточно просто выдернуть свои клычки из моей руки на то недолгое время, которое нужно, чтобы сказать мне «нет». На одно только короткое слово.
Она поправила сорочку, ощущая сильнейшее желание снова его ударить. Этот подонок прекрасно знал, что сегодня ей было бы также трудно вынуть из него свои клыки, как и перестать дышать.
– Ты считаешь, что я снова буду пить твою кровь? Чувственно улыбнувшись, он пророкотал:
– Я вынужден буду настаивать.
Эмма отвернулась. Только сейчас она до конца осознала полное значение своего поступка. Она все-таки выпила живую кровь! Она официально стала пиявкой. И когда она пила из него, она словно вернулась домой – в ней словно что-то встало на место. Она опасалась, что больше не сможет вернуться к холодным пластиковым упаковкам. Что за поганую кровь она пила до этого дня?
– Почему ты никогда раньше не пила чужую кровь? Потому что это было запрещено. И все-таки она сделала именно то, чего так опасались тетки…
И его кровь оказалась наркотиком, на который она легко сможет подсесть. У нее может развиться пагубная потребность в нем. Он сможет обрести над ней власть.
Нет! Если Лахлан попытается снова соблазнить ее на то, чтобы пить его кровь, она не будет оголодавшей – и будет лучше владеть собой, чтобы не дать воли своим желаниям.