Эмма негромко осведомилась:
– Ты спрашиваешь у меня, почему я избегаю конфликтов?
– Ну да, – кивнул Лахлан и тут же пожалел об этом, увидев ее возмущенный взгляд.
– А когда я выигрывала при конфликте с тобой? Зачем тебе понадобилось держать меня при себе? Ты ненавидишь вампиров: ты меньше чем за неделю продемонстрировал мне столько отвращения, сколько я не видела за всю мою жизнь. И тем не менее ты оставил меня рядом. – Она горько засмеялась. – Какое удовольствие ты должен был получать от каждой мелкой мести! Ты кончал, когда меня тошнило от унижения? Получал извращенное наслаждение, когда оскорблял меня, а в следующую секунду совал мне руку под юбку? При каждой возможности меня отпустить ты требовал, чтобы я осталась, – и все это время знал, что мне угрожает опасность. С твоей стороны.
Лахлан не мог отрицать этого. Он провел ладонью по лицу, медленно усваивая все, что сказала Эмма. Ее чувства стали ему понятнее. Ему хотелось признаться ей в том, что она его подруга, – что он не держал ее при себе исключительно для того, чтобы мучить. Но он понимал, что ему нельзя говорить ей это сейчас.
– Как и все, ты наступаешь прямо на меня – и даже не спрашиваешь, что я при этом чувствую! – добавила Эмма. Ее голос сорвался, заставив Лахлана ощутить острое сожаление. – Ох, лучше мне замолчать, пока я не разревелась. Не хочу демонстрировать тебе мои отвратительные слезы!
– Нет, Эмма, постой…
Она захлопнула дверцу машины со своей стороны – и, похоже, изумилась собственной силе, – а потом зашагала прочь по грунтовой площадке. Лахлан не стал ее останавливать, хоть и двинулся следом, чтобы не терять ее из виду.
Он увидел, как Эмма опустилась на скамейку рядом со зданием заправки и прижала ладонь ко лбу. Так она просидела довольно долго…
Неожиданно из пустоты возникли три вампира и остановились прямо перед Эммой.
Она воззрилась на вампиров так, словно ее потрясло их появление, – но ведь именно так они всегда передвигаются!
Лахлан вдруг почувствовал, что происходит что-то не то. Он перепрыгнул через машину к ней – и вампиры повернулись. Самый крупный оказался… демоном? Однако у всех глаза были ярко-алыми. Демон, превратившийся в вампира?
– Не приближайся, оборотень, иначе мы тебя убьем! – жестко предупредил один из троицы.
Лахлан рванул к Эмме – и тут произошло нечто невероятное.
Выкрикнув его имя, она бросилась к нему.
Глава 16
Не успел Лахлан добежать до нее, как один из вампиров толкнул Эмму на землю – и от удара она задохнулась. Лахлан взревел от ярости. Если он не успеет до нее добежать… если она не будет сопротивляться достаточно решительно… вампир легко сможет переместиться вместе с ней. Двое остальных возникли между ним и Эммой, демонстрируя свои клыки. Эмма вцепилась в землю, пытаясь спастись, и тут Лахлан позволил проснуться дремлющему в нем зверю. Он решил дать ему свободу, но Лахлану не хотелось, чтобы Эмма видела, каким он бывает в ярости.
Меньший вампир прошипел:
– Она его подруга!
И в следующую секунду Лахлан уже налетел на него, полоснув по телу когтями. Он рвал его на клочья, успевая отводить удары второго.
Туман превратился в сильный, хлесткий ливень с частыми проблесками близких молний. Лахлан сворачивал вампиру шею до тех пор, пока голова не оторвалась, – а потом повернулся к демону. Тварь оказалась сильной, но явно еще не до конца оправившейся после серьезных повреждений. Когти Лахлана безошибочно находили следы прежних ран – так же как демон метил ему в ногу. Краем глаза Лахлан увидел, что Эмма вырвалась от третьего вампира. Она перекатилась на спину под ним – а потом с силой ударила нападающего лбом.
Тварь взвыла от боли и полоснула когтями ей грудь, оставив глубокие борозды, из которых на землю хлынула кровь. Лахлан взревел и рванулся к демону, загораживавшему ему путь к Эмме. Одним ударом когтей он отделил голову демона от туловища, так что куски разлетелись в разные стороны.
Последний вампир, согнувшийся над Эммой, уставился на Лахлана в ужасе: он застыл на месте, потеряв от потрясения способность перемещаться.
Избавившись от третьего противника, Лахлан упал рядом с Эммой на колени. Она открыла глаза словно вопреки своей воле и посмотрела на него. Она была потрясена его видом: казалось, он подействовал на нее сильнее, чем ее рана или нападение на нее. Пытаясь овладеть собой, Лахлан понял, что она пытается что-то сказать, давясь кровью и дождем. И все это время она пыталась отползти от него.
Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, Лахлан подхватил Эмму на руки. С силой тряхнув головой, он глубоко вздохнул.
– Я не причиню тебе вреда.
Его голос был низким, невнятным – и, как он прекрасно знал, неузнаваемо изменившимся.
Трясущейся рукой он сорвал остатки ее блузки. Дождь начал смывать с нее кровь и грязь – и стало видно, что вампир распорол ее нежное тело до самой кости. Лахлан прижал ее к себе и громко зарычал, испытывая острую потребность убить их еще раз. При этом звуке Эмма тихо всхлипнула, и среди струй дождя по ее щекам побежали розовые слезы.
Одного этого оказалось достаточно, чтобы Лахлан справился с яростью и взял себя в руки.
Вернувшись с Эммой к машине, он открыл заднюю дверь, положил ее на сиденье и, бережно убрав ее волосы от двери, закрыл машину. Быстро сев за руль, он понесся по скользкой дороге к Кайнвейну, оглядываясь на заднее сиденье через каждые несколько секунд. Страх охватил его, когда даже спустя полчаса у Эммы не появилось никаких признаков регенерации. Ее раны продолжали кровоточить, не закрываясь, – хотя он должен был увидеть начало заживления уже давно.
Не сбрасывая скорости, он прокусил себе запястье и приблизил его ей к губам:
– Пей, Эмма!
Она отвернулась. Он снова подставил ей руку, но она отказалась, упрямо стиснув зубы. Если она не попьет, она может умереть!
Он был так сосредоточен на ненависти к ее природе, что не задумывался о том, каким она видит его самого.
Он съехал на край дороги и, перегнувшись через спинку сиденья, засунул пальцы ей в рот и раздвинул зубы. Когда он сцедил несколько капель своей крови ей в рот, она не удержалась и припала к нему, закрыв глаза и жадно глотая. Ее кровотечение тут же прекратилось. Когда она впала в забытье, он снова погнал машину вперед.
Дорога до Кайнвейна превратилась для него в новый ад. Он утирал свободной рукой лоб, обливаясь потом, не зная, будут ли новые нападения и откуда их можно ждать. Он не знал, хватит ли у нее сил, чтобы пережить эту рану. Как она догадалась, что надо убегать от них?
Он чуть было не потерял ее через четыре дня после того, как нашел…
Нет: он чуть было не отдал ее, чуть было не позволил им забрать ее в Хелвиту, которую ему никогда не удалось бы отыскать. Он разыскивал твердыню вампиров по всей России – и, возможно, оказался неподалеку от нее, когда они взяли его в плен.
Он был так близок к тому, чтобы ее потерять… Теперь он точно знал, что сделает все, лишь бы уберечь ее.
Он сможет победить свою боль и мучительные воспоминания, потому что сегодня смог увидеть, насколько Эмма отличается от остальных. Ее внешность, ее движения – все было другим. В отличие от других ее природе несвойственны были агрессия и желание убивать. Кровь для нее – и теперь для Лахлана тоже – стала символом жизни.
Ее раны начали заживать сразу же после того, как она выпила его крови. Он сможет поддержать ее.
И это – самое малое, что он может для нее сделать, потому что она наконец сделала его жизнь осмысленной.
Эмма пришла в себя под громкие крики – и с трудом приоткрыла глаза.
Фары выхватывали из темноты Лахлана: он бился плечом в массивные ворота – в герб в центре створок. Выпуклый затвор состоял из двух частей: по одному волку на каждой, повернутых друг к другу. Волки были изображены так, как это делалось в древности: головы и передние лапы, с клыками и когтями наготове, с настороженными ушами. Великолепно: страна вервольфов. Это уже не Канзас.