Гаррет воззрился на него так, словно увидел привидение – а потом провел рукой по лицу.
– Глаза меня не обманывают?
Радость Лахлана от встречи с братом перебивала сильная тревога.
– Нет, это я.
Гаррет бросился к нему, широко улыбаясь, и энергично захлопал по плечу и спине.
– Ну, братишка, во что ты на этот раз нас втравил?
– Да, я тоже рад тебя видеть.
– Я думал, ты… Когда они сказали, что ты увез Эмму, я решил, что они сошли с ума, пока не увидел ее и не убедился, что ты поставил на ней свою метку. – Он нахмурился: – Ты очень сильно ее пометил? – Он покачал головой. – Ах, но я все равно так рад, что ты вернулся! При любом раскладе. У меня масса вопросов, но это не к спеху. Тебе нужны новости о ней?
Он молча кивнул, и Гаррет сказал:
– Ей очень плохо, Лахлан. У нее распорот бок – и она не может пить, хотя в первые пару часов была на грани смерти.
Лахлан содрогнулся. Впиваясь когтями себе в ладони, он хрипло спросил:
– Что ее спасло?
– Переливание. – Увидев, что Лахлан недоуменно сводит брови, он пояснил: – Ей ввели кровь через трубку, которая шла прямо ей в вену. Они считают, что ее состояние стабилизировалось, но раны не заживают. Я подозреваю, что у того, кто ее ранил, когти были отравленными. Может, это был упырь?
– Это с ней сотворил Деместриу. Я все видел, – сказал Лахлан.
– Не понимаю… – Гаррет резко замолчал и вскочил на ноги. Вся его фигура напряженно застыла. – Люсия?
Лахлан поднял глаза – и увидел, как она спускается по лестнице. Она наклонила голову так, чтобы волосы закрыли ей лицо. Как только стало ясно, что она плакала, Гаррет стал очень серьезным. Он впился взглядом в лучницу.
– Ей не лучше? – спросил Гаррет. Она молча покачала головой. Лахлан вцепился в прутья клетки.
– Ее раны заживают, когда она пьет мою кровь.
Гаррет изумленно поднял брови:
– Ты ей позволил… – Повернувшись к Люсии, он сказал: – Пусти Лахлана к ней.
– Анника запретила. Он не должен к ней приближаться. Эмма видит то, чего нет, бормочет что-то несуразное, словно сошла с ума. Анника считает, что во всем виноват он.
И она права. Пока Лахлан сражался с чувством вины, Гаррет уточнил:
– А что она видит?
– Эмма говорит, что Деместриу был ее отцом, что он посадил ее в огонь – и за это она его убила.
– Это так, – сказал Лахлан.
Оба стремительно повернулись к нему.
– Она это сделала. Она его убила, – кивнул он.
Люсия покачала головой:
– Милая Эмма? Убила самого сильного и смертоносного вампира на свете.
– Да. Он ее ранил. Неужели никто из вас ей не поверил? Гаррет посмотрел на него с откровенным недоверием.
– Деместриу наконец убит? Этой малышкой? Она же хрупкая, как дорогой фарфор!
Люсия добавила:
– Лахлан, когда она находит в доме мотылька и пытается выпустить его на свободу, то если она хотя бы сотрет пыльцу у него с крылышек, то потом всю ночь переживает. Я просто не могу поверить, чтобы она убила монстра на его территории, когда Каре и Кэдрин не удалось это сделать на поле боя. И Фьюри, самая сильная из нас! Если бы какая-то валькирия способна была убить Деместриу, она наверняка давно бы это сделала!
– Вы не знаете ее так, как ее знаю я. Теперь – нет.
– Тогда что значат ее слова о том, что Фьюри жива, хотя лучше бы погибла?
– Она в плену у Орды. Деместриу не ожидал, что она сможет прожить так долго.
Люсия пошатнулась – едва заметно, но все же… Уже гораздо тише она спросила:
– А когда она говорит, что они с Кристофом одной крови?
– Они – двоюродные брат и сестра. Ее губы приоткрылись от изумления.
– Фьюри жива! – пробормотала она.
– Если ты мне не веришь, то есть видеозапись всего боя. Я оставил ее у Бауэна, члена нашего клана.
Гаррет перестал изумленно взирать на Лахлана и повернулся к Люсии:
– Сходи за ней. Пусть Анника посмотрит. Она выгнула брови:
– Ты хочешь, чтобы я вышла к клану?
Гаррет сказал:
– Передашь им, что это я тебя послал, – и они не причинят тебе вреда. Я могу поклясться.
Она гордо вскинула голову:
– Я прекрасно знаю, что они не смогут причинить мне вред. Но ты отправляешь меня, вооруженную луком, к своим людям. Они тебе за это спасибо не скажут.
Лахлан увидел, что во взгляде брата отражалось глубокое чувство к лучнице, но тем не менее Гаррет огрызнулся:
– Я бы и сам сходил к ним. Но не могу, потому что меня посадили в клетку после того, как я пришел тебе на помощь.
Она покраснела, словно чувствовала себя виноватой, и наконец уступила:
– Я заберу запись и просмотрю ее. А потом, если в ней будет то, что ты говоришь, отдам ее Аннике.
Лахлан вцепился в решетку.
– Проклятие, на это уйдет слишком много времени! Неужели ты не можешь просто отнести ей моей крови, чтобы она ее выпила?
– Анника это запретила. Мне… очень жаль.
После того как Люсия ушла, Гаррет продолжал смотреть на дверь.
– Люсия все сделает быстро.
– Ты давно узнал, что она твоя?
– Уже месяц назад.
– А я-то удивился, что ты так рад здесь оставаться. – Лахлан осмотрел клетку, пытаясь найти слабое место. Чтобы добраться до Эммы, он вырвался из гораздо более серьезной тюрьмы. И сейчас его ничто не остановит. – Ты ей не сказал?
– Люсия не простая. И я подозреваю, что она из беглянок. Скажи ей то, чего она не хочет слышать, – и она исчезнет. И она не питает ко мне любви. Я здесь оказался именно из-за нее. Она испытывает мучительную боль, если не попадает в цель, – именно потому она так чертовски метко стреляет. Анника устроила ловушку, сделала приманкой промах Люсии, которая завопила от боли, – и я прибежал стремглав. Мне бы следовало знать, что она никак не может промахнуться во второй раз. Ты в жизни не видел, чтобы кто-то стрелял так, как…
– Очень неплохо себе представляю, – сухо отозвался Лахлан, раздвигая рубашку и демонстрируя Гаррету заживающую рану у себя на плече.
Гаррет явно растерялся, не зная, как на это реагировать.
– Не могу поверить в то, что она тебя ранила! – проскрежетал он. – Когда мы отсюда выберемся, я…
– Не надо, мне все равно. Особенно раз ты без протеста принял, что моя подруга – вампир.
Гаррет посмотрел на Лахлана с досадой.
– Да пусть бы была хоть фурия – главное, чтобы тебе это нравилось. А я вижу, что тебе нравится.
– Да, но мне надо к ней попасть! – повторил Лахлан, проверяя на прочность цементный пол.
– Хорошо хоть, что мы не в цепях, – попробовал утешить его Гаррет. – Когда они откроют дверь, мы можем атаковать.
Лахлан нервно запустил пальцы себе в волосы.
– Я бы предпочел, чтобы меня только приковали. Я бы оторвал себе кисти рук, лишь бы Эмма перестала страдать.
Гаррет потрясенно воззрился на него. Лахлан понял, что сказал эти слова без малейшего сомнения.
– Поверь мне, Гаррет, это не так тяжело, как чувствовать…
Эмма застонала от боли – и Лахлан услышал этот звук так ясно, как будто она вопила во весь голос. Он зарычал и бросился на решетку.
Решетка была заговорена, стена и пол были из цельного бетона…
Он медленно поднял голову, сфокусировав взгляд на потолке.
– Я смогу сквозь него пробиться.
– Лахлан, по-моему, это неразумно. Этому дому много тысяч лет – и ты не поверишь, как ему достается…
– А мне плевать.
– Может, тебе все-таки не наплевать на то, что все три этажа стоят на шпунтах. Если упадет один кусок, то вся конструкция сложится как карточный домик. Из-за войн, ураганов и постоянных молний особняк обветшал. Не думаю, что Вал-Холл-Мэнор выдержит оборотня, прогрызающего перекрытие первого этажа.
– Держи его, пока я не закончу.
– Держать весь этаж? Если у меня не получится, ты будешь рисковать обеими нашими подругами. Весь дом может рухнуть!
Лахлан хлопнул брата по плечу.
– Так постарайся его не уронить.
Время было на исходе. Лахлан обернулся зверем и пробил потолок – разорвав когтями дерево и разломив перекрытие.