Тебе действительно хочется умереть.
Но только не от рук Джейсона.
***
Дела принимают неожиданный оборот, когда через три дня Борн снова вытаскивает хвост из капкана, и след его исчезает на горизонте событий.
Ты понимаешь, что игра ещё не закончена, когда он убивает агента, лишившего жизни Марию, и добирается до Эббота, который собственноручно пускает пулю себе в висок, о чём свидетельствует диктофонная запись, оставленная Борном на месте происшествия. Под давлением Джейсона Эббот многое рассказывает о Тредстоун. Настолько многое, что ЦРУ на несколько дней забывает о Борне, объясняясь на бесконечных пресс-конференциях.
Лэнди получает повышение.
Ты садишься в самолёт.
Чёрные воды Сены выходят из-подо льда. Ты видишь это, перегнувшись через парапет, закуривая очередную сигарету.
Дома ты занимаешься генеральной уборкой, во время которой находишь рубашку Борна, забытую им у тебя. Она всё ещё хранит призрачную нотку его можжевелового парфюма.
Время снова почти останавливается.
Вечером ты садишься за компьютер и, среди прочих дел, открываешь вкладку с не доигранной партией. Таймер, ожидающий хода Борна показывает два года, четыре месяца, три дня, семь часов и сорок две минуты.
Ты понимаешь, что он никогда не вернётся и не доиграет.
Что-то с треском ломается внутри.
***
Паранойя — побочный эффект, развивающийся у служащего ЦРУ вне зависимости от стажа. Борн же становится паранойей для ЦРУ. Не проходит и нескольких дней, как Лэнди снова поднимает свой зад из кожаного кресла заместителя главы Управления и предлагает свою помощь в поимке Борна Ноа Воссену, прикрывающему отток информации, за которой охотился Борн. Данные касались одного из проектов, подобных Тредстоун.
Воссен кажется волком даже по сравнению с Эбботом. Ты не лезешь в дела, хотя предлагаешь свою кандидатуру в Вашингтоне. В стороннем проекте.
Лэнди подписывает бумаги.
Тебе мало известно о проекте Блэкбрайр — новом Граале для Борна, но сама того не замечая, ты оказываешься в самом водовороте событий. В Мадриде.
…
Новая встреча действительно застаёт тебя врасплох. В конспиративной квартире Борн обезвреживает четверых агентов, выставленных тебе в охрану. Он снова направляет пистолет тебе в лицо, но с невозмутимым видом ты отчитываешься Воссену, что кроме тебя в комнате никого нет, подтверждаешь это кодовым словом, которое следует произносить в отсутствие угрозы для жизни.
Воссен не дурак, но он ведётся. Говорит, что группа захвата будет на месте через две минуты.
Ты хладнокровно отключаешь микрофон и позволяешь себе:
— Моя машина внизу. Двух минут хватит, чтобы убраться.
И понимаешь, что подписываешь себе пролонгированный смертный приговор. В ЦРУ скоро обо всём догадаются. Но ты не думаешь о способе, которым тебя непременно казнят. Ты размышляешь только о том, чтобы как можно дольше водить всех за нос — твоя учётная запись в Системе ЦРУ должна помочь Борну в поиске ответов на его вопросы.
***
Кафе в пригороде Мадрида кажется жалкой пародией даже на Макдоналдс. И всё же в нём есть кое-какие преимущества. В зале почти темно, но панорамные окна пропускают свет неоновых вывесок с улицы. Он ложится разноцветными пятнами на лицо Борна, прибавившее новых шрамов и морщин, а ты… ты готова сойти с ума от нежности, с которой узнаёшь каждую его чёрточку.
И пока ты пересчитываешь новые штрихи седых волос на его голове, приводя вычисления к знаменателю «не так уж и много», он заказывает кофе.
— Что привело тебя сюда? — наконец, нарушаешь тишину ты. — Зачем тебе понадобился Дэниелс?
Вместо ответа Борн возится в кармане кожаной куртки, и между вами на столе появляется фотография, запечатлевшая двух мужчин в момент рукопожатия.
— Кто на этом фото? — он задаёт вопрос, впившись взглядом серых до бесцветности глаз в твоё лицо. Борн всё ещё ждёт подвоха, он готов столкнуться с любым проявлением агрессии.
— Это Дэниелс, — чтобы узнать руководителя отдела ЦРУ в Мадриде, тебе хватает и мимолётного взгляда на снимок. — А вот второго я не знаю. Кто это?
— Он был там с самого начала. Помню, что увидел его в первый же день, и привёл меня к нему именно Дэниелс. Так всё и началось. Со мной что-то произошло, и я обязан понять, что именно. Или мне никогда не стать свободным. Ты понимаешь, о чём я говорю, Никки?
Собственное имя, буднично сорвавшееся с его языка, заставляет тебя вздрогнуть. Ложечка, которую ты до сего момента теребишь в руках, падает на стол и вибрирует.
— Дэниелс упоминал о поведенческих экспериментах. Их проводили над оперативными агентами, чтобы сделать из них настоящих боевых роботов. Но чтобы сделать человека машиной для убийств, его приходилось сначала ломать. Дэниелс сказал, что ты был первым, Джейсон.
— Почему ты помогаешь мне?
Несмотря на то, что Джейсон задаёт вопрос вполголоса, внимательный его взгляд заставляет твои пальцы мелко дрожать. Чтобы найти опору, ты хватаешься за ручку чашки, сглатываешь подступивший к горлу ком. В других ситуациях ты по праву гордишься умением держать себя в руках. Владея психологическими приёмами, тебе ничего не стоит обмануть полиграф, но только Джейсону Борну врать ты не умеешь. И не хочешь.
Затянувшаяся пауза обозначает границы приемлемого посторонними звуками, проникающими с улицы. Где-то на полной скорости пронёсся мотоцикл, послышался обрывок песни. Ты тяжело выдыхаешь и, оставив злополучную чашку в покое, наконец, несмело, но прямо смотришь на Джейсона.
— Мне было тяжело… с тобой… Ты что, и правда ничего не помнишь?
— Нет, — отвечает он без тени сомнения, ни на миг не разорвав зрительного контакта.
За спиной твоей вновь звенят дверные колокольчики, и ты оборачиваешься, чтобы посмотреть, куда метнулся взгляд Джейсона. Но не успеваешь. Молниеносно подхватив тебя под локоть, Борн шепчет:
— Всё, уходим. Полиция.
***
Ты понимаешь, что являешься частью плана Борна, лишь оказавшись в Танжере. Джейсон просит тебя развернуть Дэша Буксани — наёмника, посланного к Дэниелсу.
— Ты думаешь остановить их? Джейсон, опомнись. Нейтрализуем Буксани, пошлют следующего. Если Управление взялось за Дэниелса, ничто его не спасёт.
— Мне просто нужно выиграть немного времени. К Дэниелсу осталась пара вопросов. Пока Буксани сделает круг по Танжеру, я успею.
Ты смотришь на проявившиеся глубже обычного носогубные складки Борна и понимаешь, что контраргументов не имеется.
Ты входишь в систему под своим именем, понимая — петля на твоей шее затягивается всё туже.
Когда спешишь к месту очередной встречи, назначенной Борном, ты думаешь о шахматах. О том, что накануне снова обновляла вкладку с начатой партией, хотя Борн спал в твоём номере, только отдельно. Улыбаешься горько идее, что внутренний гроссмейстер в нём ведёт постоянную игру, вот только вместо доски у него — прошлое, на котором среди прочих разменных фигур ты — пешка, не знающая следующего хода.