Еще в XX веке установленный между жителями земли Договор, обеспечивающий размеренную обывательскую жизнь во вселенной со стабильными физическими законами, стал рушиться. Принципы, на которых был выстроен это мир, уничтожались один за другим. Началось все с иллюзии полезного труда. Люди в основной массе еще долго продолжали по инерции рвать жопу на работе и лихорадочно пытаться сделать все в установленный ограниченный срок. Но к некоторым стало приходить понимание того, что в мире практически нет ничего срочного. Существовали отдельные профессии – врачи, спасатели – в деятельности которых промедление действительно было смерти подобно. Для всех же остальных темп работ не имел не то что глобального цивилизационного, но и вообще никакого значения. Ну, какая, блядь, разница, сделаешь ты сто гаек на заводе или сто двадцать? Или не сделаешь вообще ни одной? Цивилизация от этого не рухнет. И вообще мало кто пострадает. Разве что хозяин завода получит немного меньше денег, но деньги – вещь виртуальная, чистый вымысел.
Далее в тартарары последовала так называемая “научная картина мира". С введением всеобщего образования и, позднее, изобретением Интернета, люди получили доступ к практически неограниченному количеству информации разного рода. Это привело к забавному парадоксу. Значительная часть общества отвергла официальную науку, причем различные группы – по прямо противоположным причинам. Более глупое большинство – из-за недостатка понимания. По их мнению, ученые занимались непонятной и никому не нужной поебенью абсолютно без толку, расходуя на это неоправданно большие суммы. В случае же интеллектуального меньшинства причиной послужил переизбыток понимания. Интеллектуалы осознали, что наука не в состоянии дать полного описания мира, а просто занимается разработкой моделей, более или менее точно описывающих частные регулярно повторяющиеся явления. В этом плане был куда привлекательней, скажем, дзен-буддизм, позволяющий без закупки дорогостоящего оборудования и штудирования тысяч фолиантов понять абсолютно все.
В мире менялось многое. Казавшиеся незыблемыми политические системы рушились либо превращались в нечто совсем уж сюрреалистическое. Времена года исчезали, погода становилась непредсказуемой. Особенно изумительным феноменом было так называемое сумасшествие машин. Нет, вовсе не компьютерный бунт, описанный фантастами XX века. С компьютерами ничего не случилось, они продолжали служить нам верой и правдой. Обслуживающие роботы тоже исправно выполняли свои задачи. Но начали неведомо откуда возникать совершенно дикие механизмы, назначение которых не всегда было ясным. Некоторые из них периодически включались в окрестностях моего дома. Этим вечером я вышел во двор, присел на скамейку и закурил, вслушиваясь в их мерный гул. Вскоре ко мне подошел Фидель. В руках у него была свежеоткрытая бутылка портвейна с портретом Эрнесто Гевары.
– Все занимаешься революцией? – спрашиваю я.
– Да нет, давно завязал. Борьба за свободу и торжество анархических идей была актуальна веке эдак в XIX – XX. В наши дни революция идет сама по себе, мне в ней ловить нечего.
– То есть, окружающий мир тебя уже устраивает?
– В принципе, когда никакой хуйни не происходит, здесь как на курорте.
Мы сидим на скамейке и пьем портвейн наблюдая за работой небольшого автоматизированного заводика по производству биороботов. Периодически партии полуживого товара появляются из его нутра. Они отличаются между собой одеждой, цветом кожи и волос, половой принадлежностью, но есть в них нечто общее: пустота глаз, скучное выражение лица, скованность движений.
– Как думаешь, для кого их производят в таком количестве? – спрашиваю я.
– Некорректный вопрос. Это раньше звезды зажигали, потому что это кому-нибудь нужно. Сейчас они зажигаются сами по себе.
– То есть, биороботов производят просто чтобы были? А как думаешь, сколько их сейчас ходит по улицам?
– Да откуда мне знать, – отвечает Фидель, – внешне они практически неотличимы от обычных обывателей.
– Согласен. Ну, да и черт с ними. Это, в конце концов, всего лишь элемент декораций.
6
“Я планировал свою жизнь совершенно иначе. Думал – буду мотаться по жарким странам с печатной машинкой и бутылями с дешевым вином в чемодане, пробовать местные наркотики, пока не сдохну от какого-то из них или пока меня не прирежут вспыльчивые местные. Реально же я редко выезжаю за пределы города – и здесь загадок хватает выше крыши”. – Думает Винсент, сидя за компьютером. Приходит письмо от Генриха. Тот пишет: