Утро не принесло доброй вести. Сильва не появилась. Спустившись к горному ручью, цыганёнок умылся ледяной водой, выпил две пригоршни студёной воды и быстро направился по тропинке от штольни, ведущей в сторону деревни, где стоял дом Сильвы. Он прошёл сравнительно не много, как взор его упал на женское монисто. Это было украшение Сильвы. Цыганёнок прекрасно знал каждое сочленение монисто. Дрожащими руками он поднял его. Золочёный дукат в центре сильно потемнел - хозяйки не было в живых. И странно, монисто, довольно туго некогда облегающее изящную шею Сильвы, было на застёжке. Если бы Сильва его обронила, застёжка должна была быть расстёгнутой. Цыганёнок внимательно огляделся. Столько раз он проходил этой тропой и никогда прежде не замечал здесь разросшегося бессмертника. Его горьковатый аромат кружил голову и тянул в животе, напоминая о голодной бессонной ночи. Упав на колени, цыганёнок начал внимательно осматривать землю вокруг того места, где лежало монисто. Среди густорастущих ярко-жёлтых пахучих цветов он увидел ленту, которой Сильва заплетала косу. Лента была скомкана, в ней запутался чей-то длинный седой вьющийся волос. Цыганёнок вздрогнул всем телом. Это были её монисто и её лента. Она была здесь относительно недавно так близко и в то же время так далеко от него. Чуть поодаль на земле валялся не развязанный узелок с провизией. Сильва несла в штольню хлеб, сыр, яички и яблоки. Всё это лежало на земле среди цветов бессмертника нетронутым. Цыганёнок навзничь упал на землю. С Сильвой произошло несчастье, и он, будучи её частью, её возлюбленным, её душою, он не смог предвидеть всего этого и упредить. Прижав ленту и монисто к груди, он закрыл лицо руками и зарыдал. Это была ещё одна потеря. Сначала отец, затем любимая женщина. Судьба отнимала у него тех, кто был ему по-настоящему дорог. Сильва промелькнула, прошла воздушным шагом сквозь его жизнь и исчезла. Спешить было некуда. Цыганёнок лежал среди цветов бессмертника и смотрел в небо пустым невидящим ничего взглядом. Он вспоминал её, хрупкую, тонкую, с рыжими кудрями, отливающими на солнце медной проволокой, её звонкий счастливый нервный смех. Она каждый день проживала так, словно, это был их последний совместный день. Сильва что-то знала, но никогда не пускала в душу, переводя в шутку любой становившийся серьёзным разговор. Так прошёл день. Цыганёнок пролежал без движения много часов. Не хотелось есть, не хотелось пить, не хотелось жить. Смысл жизни оборвался. Некуда и не к кому было спешить. В штольне у него были спрятаны серьги в подарок Сильве. Он их купил на одной из ярмарок, обменяв золотой песок на чудесное баснословно дорогое украшение. Подарок не дожд