Тео вошел в дом следом за Анной.
— По-моему, очень мило, — сказала она. — А ты боялся.
— Сплошной выпендреж. И вы это знаете не хуже меня.
— Ты не прав. Все так искренне и поэтично. Только не в твоем и не в моем вкусе. В их вкусе.
— Ох уж эти детки!
— Ну, твоя дочь хоть замуж вышла. Нынче далеко не все родители могут этим похвастаться.
— А Стив! Мог бы и приехать на свадьбу к сестре, — удрученно проговорил Тео.
— Когда-нибудь приедет. Может, даже скорее, чем мы рассчитываем.
— Но сегодня он не приехал. Не знаю, как такое простить, не знаю…
— Тео, пойми, он хотел приехать! Столько подарков сделал. Сам! Да как искусно! Должно быть, трудился не день и не два. А преодолеть себя не смог. Не нашел в себе сил посмотреть нам в глаза.
— Устроил такой сумбур! Нет чтобы жить нормально, по-человечески, — проворчал Тео упрямо.
И неожиданно для самой себя Анна заговорила твердо и непререкаемо, как заговорил бы Джозеф, будь он абсолютно уверен в собственной правоте:
— Люди попадают во всякие ситуации. Не всегда приятные. А выбраться из такого переплета очень сложно. Кому и знать, Тео, как не тебе.
Впервые за эти годы Анна напомнила ему о той давней черной странице. И — видит Бог! — ей это так же больно, как и ему. Но по молчанию Тео Анна поняла, что Стив может ехать домой без всякой опаски. Отец его не упрекнет.
— Только посмотри на Филиппа! — весело воскликнула она. — Он как-то враз возмужал, правда? Я бы дала ему не шестнадцать, а все восемнадцать. А как чудесно играл!
Робби с Лорой не хотели, чтобы приглашенные выстраивались в очередь с цветами и подарками. Поэтому теперь вокруг них образовалась толпа. Некоторые гости гуляли по саду, кое-кто уже устремился в дом, к уже открытым бутылкам с шампанским.
Анна взяла бокал, другой протянула Тео:
— Выпей, выпей! Мужчины всегда грустят на свадьбах дочерей. Так что ничего особенного с тобой не происходит.
Тео криво усмехнулся:
— А я-то надеялся!
Она похлопала его по плечу:
— Поверь, тебе есть чему радоваться. — Получилось слегка назидательно, но Тео ее понял.
Оба они смотрели на Айрис, стоявшую у камина с родителями Джанет и другими гостями. Ее вполне можно было бы сфотографировать для светского журнала: благородная дама на фоне камина или резной лестницы в собственном особняке. Вот бы Айрис позабавилась!
— Чему вы смеетесь? — спросил Тео.
— Вспоминаю женщину, которая спросила тебя, почему ты, такой мастер, не исправишь нос собственной жене.
— Я бы ни за что не стал этого делать. Даже если бы Айрис сама попросила.
Да, Руфь оказалась права. В зрелом возрасте Айрис стала настоящей красавицей. Ее красота была сейчас такой яркой, такой очевидной. Анна поняла, что Тео думает о том же. Темные, с легкой пока проседью волосы Айрис разделены на прямой пробор. У нее такая прическа давным-давно, никакой другой Анна уже не помнит. Лицо состоит из одних изгибов: длинный изогнутый нос, брови, неровная линия рта. Отведя взгляд от этого лица, хотелось вернуться к нему снова и смотреть, смотреть…
Толпа повалила из сада в дом. Рукопожатия, поцелуи, поздравления, комплименты.
Какой-то человек подошел к ней поговорить. Кто же это? Друг Тео? Слишком стар. Друг Джозефа? Слишком молод. Совсем никудышная память стала.
— У вас чудесный дом! А окрестности какие! Так близко от Нью-Йорка и такая благодать! Я просто не ожидал.
— Да что вы! Все очень переменилось. Когда мы тут поселились, вокруг стояла дивная тишина. За всю ночь только стрекотанье кузнечика и услышишь. А теперь на шоссе гул, шум, непрерывный поток машин…
— Я вас понимаю. Против моего дома вырубили яблоневый сад и затеяли стройку. Все это весьма удручает. — Мужчина вздохнул напоследок и отошел.
На миг она осталась одна.
Когда я умру, дом и сад продадут. Но особняки теперь никому не нужны. Его снесут и построят многоквартирный дом, или коттеджи, или какую-нибудь контору. На углу, возле шоссе, на месте бывшего особняка уже прилепилась страховая контора.
В воздухе давно витало тактичное и разумное предложение: продать дом и купить Анне квартиру. Кстати, она сама пыталась подвигнуть на это Джозефа после первого сердечного приступа. Но он сопротивлялся так же сильно, как она сопротивляется теперь. Нет, это не просто жилище, это — ее Дом, она в состоянии его содержать и не покинет эти стены до последнего вздоха. Она сама сажала деревья в саду: березы, акации, боярышник. В библиотеке стоят ее книги — в какой квартире поместится такое множество? Да и вещи Джозефа в круглом кабинете она не позволит трогать, пускай его курительные трубки — целая коллекция — перейдут к внукам. И самое главное — куда деть Альберта? Огромный пес в квартире? И вообразить невозможно.