Однажды мистеру Дойлу вздумалось поглядеть на его почерк. Положив перед Джозефом чистый лист, он сказал:
— Пиши! Что угодно, все равно…
Джозеф аккуратно вывел:
Джозеф Фридман, улица Ладлоу, Нью-Йорк,
Соединенные Штаты Америки,
Западное полушарие, Земля, Вселенная.
Дойл тут же забрал листок.
— Так, так, очень неплохо, — пробормотал он. — А как у тебя с арифметикой?
— Хорошо. Она мне легко дается.
— Ты подумай, какой молодец! А хочешь заняться арифметикой и чистописанием для меня? Как, не возражаешь?
Джозеф озадаченно молчал, и Дойл продолжил:
— Дело-то простое, вот смотри, объясню. Видишь эти два гроссбуха? Новенькие, чистенькие. Мне нужно, чтобы ты переписал сюда кое-что. Вот, например, такой список: тут фамилии, тут долла… цифры. Что за фамилии, что за цифры — не твое дело, тебе это знать необязательно. Просто списывай подряд, и все. А потом во второй гроссбух — фамилии те же, а цифры вот отсюда. Понял? Сможешь?
— Конечно смогу, сэр. Это просто.
— Только пиши очень аккуратно. Не торопись. А то ошибок наделаешь.
— Что вы, сэр! Не наделаю.
— Отлично. Это и будет отныне твоей работой. Сядешь один, вон там, в соседней комнате, чтобы тебя не отвлекали. Как закончишь, отдашь гроссбухи лично мне в руки. И еще одно… Джозеф, ты ведь хороший, религиозный мальчик, да? Ты исправно ходишь в синагогу, никогда не врешь, верно?
— Нет, сэр, то есть да, сэр… Я не вру.
— Ты ведь знаешь, что Бог наказывает за дурные поступки?
— Да, и папа так же говорит.
— Ну, вот видишь. Значит, я могу рассчитывать, что, дав слово, ты его сдержишь. Запомни! Никогда никому не рассказывай о том, что пишешь. Даже не упоминай эти гроссбухи. Пускай это останется между нами. Государственное дело, понимаешь?
Дойл был доволен его работой. Так говорил Вульф. А оказавшись как-то по делам на улице Ладлоу, Дойл зашел в магазин, к родителям Джозефа.
— Ваш сын — очень сообразительный мальчик. И на него можно положиться. Редкий мальчик! Другие наобещают: приду, поработаю, — а сами заиграются, забегаются и забудут. Целыми днями бьют баклуши!
— Джозеф хороший сын, — сказал папа.
— Куда вы его прочите? На кого хотите выучить?
Отец пожал плечами:
— Не знаю. Мал он еще. В школу пускай ходит. Потом может поступить в колледж. Только у нас нет денег.
— Из него выйдет первоклассный бухгалтер. А деньги на ученье для такого смышленого паренька всегда найдутся. Когда придет время, я о нем позабочусь. Он, пожалуй, и Нью-Йоркский университет у нас окончит! За мной, как за каменной стеной!
— Мало ли, что он тут наболтал, — сказала мама вечером. — Может, все это пустое, чтоб родителей ублажить. Знает ведь, что родителям приятно, когда сына хвалят.
Но Вульф говорил совершенно обратное:
— Он тебя очень ценит. И свое слово сдержит, увидишь. Раз хочет выучить тебя на бухгалтера, значит — выучит. У него сказано — сделано. И денег всегда сколько надо даст.
Джозефу было любопытно, что делает для Дойла сам Вульф. Вокруг хозяина крутилось великое множество народу, и не разберешь, в чем состоит их работа. Некоторые были связаны с полицией и пожарным управлением, другие имели отношение к строительной инспекции или адвокатским конторам, третьи занимались недвижимостью Дойла или предвыборной кампанией. Короче, начнешь разбираться — еще больше запутаешься. Вульф жил вдвоем со старшим братом, был всегда очень прилично одет, и у него водились деньги. Но спросить напрямую, как он их зарабатывает, Джозефу даже в голову не приходило. Вульф держал дистанцию. А может, и не держал, просто чувствовалось в нем этакое: «Не подступись!»
У Джозефа был лучший друг, Бенджи Баумгартен. Они ходили вместе в школу и из школы, в синагогу и из синагоги, сидели за одной партой и доверяли друг другу мальчишеские тайны. Бенджи давно интересовался Вульфом, Дойлом и работой Джозефа.
— Что ты там делаешь? — спросил он однажды особенно настойчиво.
— Бумаги разношу. И пишу кое-что.
— Что за бумаги? И что ты пишешь?
— Деловая переписка. Секретная, — важно ответил Джозеф.
— Идиот! Еще бы не секретная! Небось тайные делишки с правительством или с самим президентом!