Все получилось дерзко, удачно, красиво, но командир и тут нашел слабое место.
— Нам было известно, что артельщики везли триста тысяч рублей, но взяли только двести пятьдесят. Почему?
— Потому что один из артельщиков успел, должно быть, пересесть в другой вагон, — вскинул маленькую стриженую головку мальчик-рабочий.
— Почему «должно быть», Федор? — строго глянул на него командир. — Ты со своими ребятами начал разведку с Самары, сделал самое трудное, а пустяка, выходит, не заметил: один из артельщиков по дороге действительно сменил место, пересел в другой вагон.
— Опасность почуял или как? — озадачился руководитель разведки.
— Нет, к вашей чести, не почуял, — мягко улыбнулся командир, — просто он пересел в вагон, который шел до Златоуста, куда и направлялся, понятно? А вместе с ним «ушли» и эти пятьдесят тысяч. Вот так-то, товарищи дорогие.
Припомнили и другие «грехи» боевиков. Вот, к примеру Владимир Алексеев. Хорошо разведал один солидный банк в Нижнем Новгороде, а о путях отступления не позаботился. Пришлось операцию отменить и переключиться на другой объект. Или известный уже конфуз с поездом № 4 у разъезда Воронки. Дважды выходили группы на операцию, и дважды нападающие не могли отцепить почтовый вагон. Удалось это лишь в третий раз, после основательной тренировки в местном железнодорожном депо…
До позднего вечера в маленькой тесной комнатке шел разговор о больших и опасных делах уфимских боевиков. Под конец командир припас две новости.
— На днях на своей квартире был арестован и отправлен в тюрьму член нашего совета сотник Михаил Кадомцев.
Новость ошеломила всех. По тому, как горячо и возбужденно обсуждали ее члены совета, Иван понял, что этот незнакомый ему Кадомцев был их очень близким товарищем и другом, возможно, одним из руководителей организации. Потеря такого человека — всегда большая беда.
— К счастью, как мне стало известно, — продолжал командир, — никаких прямых улик о причастности Михаила к операциям в Воронках и Деме у жандармов пока нет Допросы им ничего не дадут. Так что посмотрим, как станут развиваться события дальше.
Строгим взглядом окинув сгрудившихся вокруг него товарищей, он закончил:
— И последнее. Несколько дней назад в Симе произошло стихийное восстание рабочих. Имеются убитые и раненые Сейчас там свирепствуют каратели. В уфимскую тюрьму доставлено около ста арестованных, в числе которых имеются и боевики симской дружины. Партийный комитет уже предпринимает меры по оказанию помощи пострадавшим и прежде всего тем, кому угрожает судебная расправа. Наша задача — помочь ушедшим в подполье: документами, деньгами, одеждой — всем, что в наших силах.
— Где Михаил Гузаков? Что с ним? — зашумели вокруг.
— Гузаков ушел в горы. За его голову объявлена награда в десять тысяч рублей. Тебе, Новоселов, тебе, Горелов, тебе, Литвинцев, приказываю: разыскать Гузакова и, чего бы это ни стоило, доставить в Уфу. К моему возвращению он должен быть здесь, причем в самой лучшей форме Все, товарищи, вернусь с конференции, соберемся, побеседуем. Всё!
Когда члены совета разошлись, командир подошел к нему и, тепло улыбаясь, протянул руку.
— Давайте знакомиться, Литвинцев. Я — Иван Кадомцев, начальник здешних боевых дружин, тысяцкий. Старший инструктор, или начальник штаба, в отъезде. Уверен, ему тоже было бы приятно и интересно познакомиться с вами. Впрочем, скоро увидитесь: постараемся вернуться поскорее.
— Михаил Кадомцев — ваш брат? — поинтересовался Иван.
— Да, один из моих братьев.
— И что же теперь будет? Насколько я понял из вашего разговора…
Кадомцев нахмурился, не дал договорить.
— Не надо об этом, Литвинцев. Смерть любому из нас — не сестра и не тетка, а ведь делаем же мы свое дело! Надеюсь, она вас тоже не очень пугает?
— Пуганый уже, товарищ тысяцкий! Счел бы за честь и высшую награду погибнуть за революцию.
— У нас тоже так считают… А Михаилу, если потребуется, поможем. Да и сам он себя тоже в обиду не даст: уж мы-то его знаем!
На пороге тепло распрощались. Крепко пожимая Ивану руку, Кадомцев сказал:
— Включайся в работу, тезка, времени на раскачку у нас нет. Познакомься с нашими бомбистами, помоги с устройством мастерской. Подумайте с Накоряковым, где можно было бы разжиться взрывчаткой и оружием… Это ничего, что я перешел на «ты»?
— Вполне ничего… А кто этот Накоряков?
— Да вот же рядом стоит, — усмехнулся Кадомцев. — Узнаю товарища Назара: из другого всю подноготную вытянет, а о себе — ни слова! Так, что ли, Николай?