— Как он «лежит при смерти», вы могли только что убедиться, господа!
Следователи и прокурор заинтересованно переглянулись.
— И когда вы ждете поручика Мефодия Кадомцева из Казани? Сегодня, ротмистр?
— Да, сегодня, господа. В связи с этим предлагаю следующее: встречу Мефодия с семьей упредить — раз, для чего задержать его прямо при выходе из вагона и тут же допросить — два…. Что скажете на это? Если возражений нет, будем действовать, господа.
Возражений не было. В тот же день на перроне уфимского вокзала группа чинов полиции встретила молодого представительного офицера.
— Вы поручик двести тридцать первого Котельнического батальона Мефодий Самуилович Кадомцев?
— Так точно, господа. Я поручик Кадомцев.
— Вам придется проследовать с нами, поручик.
— Почему? На каком основании, господа? Я очень спешу на похороны отца!
— Успокойтесь, ваш батюшка Самуил Евменьевич жив и здоров. К тому же мы вас долго не задержим.
В кабинете ротмистра Кирсанова его жали прокурор Никифоров, один из судебных следователей окружного суда и ротмистр Леонтьев.
Первый вопрос — о деньгах. Кадомцев не удивился ему и с готовностью пояснил, что деньги, скопленные родителями на покупку дома, — их общие семейные сбережения: кое-что они собрали сами, но в основном эти деньги в разное время и разными суммами прислали они, их сыновья-офицеры.
— Где сейчас находится Эразм Кадомцев?
— Мне об этом неизвестно, ведь я еще не был дома. Но когда мы виделись в последний раз, он как-то говорил, что думает заняться своим делом.
— Что имеется в виду под этим «делом»?
— Восстановление в армии. Сейчас, когда он совсем здоров, это вполне естественно, господа.
— Что можете сказать относительно тех вещей, которые были отобраны при аресте вашего младшего брата Михаила?
— Какие вещи, господа? Потрудитесь хотя бы перечислить их!
— Хорошо, — следователь достал из папки протокол обыска и принялся монотонно перечислять: — Пистолет системы «Браунинг» со сбитым номером, две обоймы и отдельные патроны к нему, электрический фонарь с белым, синим и красным стеклами, четыре куска зажигательного шнура, подзорная труба, план города Уфы, карты шести уездов Уфимской губернии, расписание поездов, книга «Социальная реформа», описание автоматически заряжающегося револьвера, сверток прокламаций «Выборгское воззвание», жестяная банка с желтым порошком, пакет с надписью «Мышьяк», форма из гипса и металлический цилиндр, использовавшийся возможно в качестве бомбы… Ну, так как же, господин поручик?
Обилие изъятого материала и серьезность улик ничуть не обеспокоили Кадомцева, Немного подумав, он стал отвечать:
— Относительно всех этих вещей показываю следующее. Пистолет системы «Браунинг» принадлежит мне. Я оставил его у брата Михаила в бытность свою в Уфе в первых числах сентября проездом с Кавказа. Оставил потому, что собирался переводиться в Уфу. Пистолет никелированный с царапиной на щеке с правой стороны, подержанный, со сбитыми цифрами через одну, так что номера нельзя различить. Я купил его в таком виде в Якутске за тридцать рублей.
Следователь достал из ящика стола приготовленный на этот случай браунинг.
— Прошу взглянуть: не тот ли?
Кадомцев взял оружие, привычно осмотрел и вернул.
— Он самый. Кроме него я оставил у брата также две-три обоймы с патронами…
— Позвольте полюбопытствовать, господин поручик, — перебил его Леонтьев, — у некоторых пуль головки надрезаны крест-накрест. Как мне известно, так делается, когда готовят пули к отравлению… Не так ли?
— Совершенно верно. Это было сделано по моему распоряжению моими солдатами еще на Дальнем Востоке…
— Вы воевали с японцами отравленными пулями? — явно насмехаясь, опять прервал его ротмистр Леонтьев.
— Вы меня не дослушали, господин ротмистр. Не с японцами, а с хунгузами… Что же касается кинжала, то это подарок. Привез я его с Кавказа и по просьбе брата оставил ему. Кстати, он не настоящий, а лишь декоративный, к платью горцев, в чем легко убедиться.
Леонтьев заметил, какой разочарованный взгляд бросил в его сторону прокурор, но не отступал.
— Теперь о картах… Что вы можете сказать о картах, поручик?
— Карты принадлежат тоже мне. Я пользовался ими, так как мне приходилось охотиться практически по всей губернии. А мышьяк, это, собственно, не мышьяк, а так называемое мышьяковое мыло. Оно состоит из нескольких составных частей, в том числе и нафталина, так что должен пахнуть. Это мыло я употреблял при набивке чучел. Относительно же всего остального могу лишь предположить, что оно было подброшено недоброжелателями, возможно, бывшим соседом, пьяницей и дебоширом, которого отец вынужден был через мирового судью выселить из квартиры.