— Нет, — холодно ответил он.
— Ты ошибаешься, делая этот выбор.
— Ты удивляешься, почему я встал на сторону Николо, зная его лишь жалкие недели? — холодно рассмеялся он. — У него самое чистое сердце на свете. А твоё черно, как смерть. Бабушка манипулирует тобою, а ты даже не осознаёшь этого.
— Ты не знаешь, о чём говоришь! — покраснела Амара.
— Позволь мне быть настолько глупым, Амара, — вздохнул он. — Но я не поверю тебе. Никогда. Ты сделала непростительный выбор. Я лучше был бы крестьянином, чем разделил бы с тобою твою мощь. Зная, что в любую минуту меня ударят в спину…
Амара сражалась со слезами, что жгли ей глаза.
— Ты настолько глуп, чтобы отказаться от того, что я тебе даю?
— Я не хочу больше быть твоей игрушкой. Ты выбрала свой путь, и он — разрушителен.
— Тогда ты сделал выбор, — слова превратились в задыхающийся крик. — Карлос!
Спустя миг распахнулась дверь.
Слова резали её горло ножами, но она решилась:
— Прощай, брат.
Небо было темно от облаков, и Амара прислонилась к каменной стене, пытаясь собраться с мыслями.
Она задавалась вопросом, из-за Клео ли погода ведёт себя так в последние дни. Принцесса была в трауре.
Магнус Дамора мёртв.
Тот, кого она предала бы ради собственной выгоды.
Амара закрыла глаза, пытаясь игнорировать мир.
Амара знала, что должна праздновать смерть Магнуса и сказать спасибо Курту за то, что ещё одним врагом в её жизни стало меньше, когда он вновь покажется на глаза.
Спустя миг она содрогнулась — к ней быстро приближалась Нерисса Флоренс.
Бывшая служанка императрицы, мятежница, по крайней мере, до этого дня, застыла рядом с нею.
Ещё один человек, от которого Амара держалась бы подальше.
— Вы вернулись после поисков? — напряженно спросила Амара.
Нерисса кивнула.
— Остальные вернутся с наступлением сумерек, но мне хотелось побыть с принцессой.
— Как это мило.
— Вы плакали.
Амара сражалась с желанием вытереть глаза.
— Просто пыль.
— Вы навещали брата, да?
Амара резко усмехнулась.
— Да. В той тюрьме, где оказалась бы ты за измену, если б не Клео. Не заставь передумать.
Нерисса проигнорировала её тон.
— Я знаю, что причинила боль.
— Боль? — Амара тихо рассмеялась. — Вот это вряд ли.
Нерисса рассеянно поправила свои короткие чёрные волосы.
— Знайте, Ваше Величество, я восстала против вас, потому что у меня не было выбора. Я всегда была предана принцессе Клео.
— Это уже понятно, Нерисса, — Амара покрепче сжала трость.
Предательство ранило сильнее, чем казалось Амаре. Нерисса была большим, чем служанка, большим, чем подруга.
Нерисса хмыкнула.
— Ведь я видела это, вы знаете.
— Что видела?
— Ваше истинное я. Вы — не жестокая, не жаждущая власти.
Боль в ноге превратилась в боль в сердце — но лишь на миг, и Амара вновь сжала губы.
— Ты видела только притворство, и в этом ошибка.
— Возможно, — тихо ответила Нерисса.
Амара презрительно посмотрела на девушку.
— Я слышала о тебе рассказы, но большинство отклоняла как досужие слуги. Кажется, никто не может соблазнить человека быстрее, чем тебя. Какая прелестная маленькая шпионка…
— Я соблазняю только тех, кто хочет соблазниться, — Нерисса смотрела на неё маленькую вечность, прежде чем опустила голову. — Простите, Ваше Величество, но мне нужно увидеть принцессу.
Амара наблюдала за тем, как девушка шагала к королевской резиденции, и сердце колотилось в груди.
Она уже решилась. Пришло время покинуть Митику.
Пришло время просчитать следующий ход.
Глава 6
Йонас
Пелсия
Йонас оставался в деревушке куда дольше, чем намеревался. Ради Клео, Тарана, Энцо и Нериссы. Ради Феликса, который опять попал за решётку.
И, оказывается, собирался искать своего бывшего врага.
Люция считала, что принц Магнус мёртв, но розыски продолжались. И когда она попросила у Йонаса помощи, он не сумел отказать.
После долгого, изнурительного и бесполезного дня поиска по бесплодной Пелсии за воротами деревни Йонас погрузился в самый глубокий сон, который только помнил. Блаженство без кощмаров…
А после случилось это. Словно кто-то выдернул его из одного мира и швырнул в другой, и он уже стоял посреди травянистого поля с человеком в белых мерцающих одеждах. Человеком, которого он очень хорошо знал.
Тимофей не был старым — не казался таковым. Он был на вид таким же, как сам Йонас, лет двадцати на вид… Но глаза его открывали правду — они были древними.